Такое кино
Шрифт:
Он обнял ее и повел в дом.
– Ты знаешь, - с трудом проговорила Женя.
– А я уж чемодан думала собирать...
Туринский внимательно посмотрел ей в глаза:
– С ума сошла?
Она кивнула.
– Нет, Женька, и не думай! Я тебя никуда не отпущу. Куда я теперь без тебя?
Покосившись на стол, он жалобно добавил:
– Давай есть, а? Я голодный как собака: с вечера в брюхе пусто.
А потом как-то вдруг ему сделалось плохо, и Женя тотчас забыла все свои сомнения и переживания. Пришлось вызвать скорую. Даром не прошла Туринскому эта поездка. Приехавший доктор мягко отчитал больного за легкомыслие.
– Посидите спокойно еще хотя бы пару недель, - увещевал он бледного режиссера.
– Вам нельзя сейчас сидеть за рулем, и город противопоказан категорически.
Женя вышла проводить врача. Усаживаясь в машину, тот сказал на прощание:
– Берегите мужа: от вас теперь многое зависит.
– Да, - сдавленно пробормотала Мордвинова. Она провожала глазами отъезжающую машину и кляла себя на чем свет стоит. Тоже мне, мадам Бовари местного разлива! Меньше о себе думать надо. Что я без него теперь?
Она поспешила в дом, чтобы снова выхаживать своего любимого мужчину, не задавая лишних вопросов и ничего не ожидая взамен.
Прощание
Дуня Пыльникова заболела, съемки приостановились, и у Ани образовалось сразу несколько выходных. Она не очень-то радовалась этому обстоятельству. Придется сидеть дома, и никуда не денешься от грустных мыслей. Ане опять казалось, что отношения с Тимом зашли в тупик.
Она сидела за компьютером и размышляла, что делать с собой дальше. Тим уехал на работу, можно было порисовать или доделать куклу. Или связать шарф. Почитать книжку, которая давно ждет своего часа. Ничего не хотелось.
Казалось бы, что? Внешне все идеально. Они не мешают друг другу, сохраняют дистанцию, как два соседа. Нельзя сказать, что быт заел, потому что они свели к минимуму этот самый быт. Все хорошо, но Аня чувствовала себя несчастной.
Иногда она с горечью именно так и называла Тима: соседом. Из совместной жизни исчезло очарование свиданий, когда они принадлежали только друг другу. Теперь будто стена выросла между ними. Ане казалось, что Тим старательно охраняет свою свободу, предоставляя и ей полную свободу действий. Они были рядом, но все дальше и дальше друг от друга. Аня мучилась и молчала.
Чего же мне не хватает, думала она, глядя на экран компьютера. Почему же мне так плохо? Он не любит меня. Я устала постоянно добиваться его любви. Я как нищенка: стою с протянутой рукой, вымаливаю по грошику внимания.
Не вынеся внутренних противоречий, позвонила маме. Женя не могла взять в толк, чем же она недовольна.
– Почему тебя не устраивают ваши отношения? Все же хорошо?
– удивлялась она.
– Ты сама так хотела: чтобы разные комнаты, чтобы была дистанция...
– Да, все так. Но разве трудно хоть иногда показывать, что я не безразлична ему, что я интересна ему как женщина. Я не требую многого. Я не хочу замуж, не хочу заводить детей...
– Тогда чего ты хочешь?
– спросила Женя.
Аня замолчала на несколько секунд. Потом попыталась сформулировать не только для Жени, но прежде для себя:
– Я хочу чувствовать, что он меня любит. Хочу, чтобы он показывал мне это, иначе... мы просто соседи, понимаешь? Он не обживается у нас, будто все временно, будто вот-вот собирается съехать.
Женя громко вздохнула в трубку.
– Может быть, ты придумываешь себе эти переживания?
– предположила она.
– Мужчины - это же другая планета. Они живут по своим законам. С ними надо разговаривать, объяснять, они ведь все по-своему видят. Попробуй поговорить с Тимом. Расскажи, что тебя мучает.
– Я знаю, чем кончится такой разговор. Он опять скажет, что нам не нужно быть вместе.
– А если ты ошибаешься? Попробуй.
Аня безнадежно махнула рукой, хотя мама не могла видеть ее жеста, и ответила:
– Не знаю. Может, я действительно все придумываю?
Однако нельзя придумать тоску, чувство заброшенности, когда сидишь дома вроде бы не одна и в то же время одна. Поговорив с Женей, она отправилась на кухню варить кофе.
Когда в турке уже поднималась пена, зазвонил мобильный телефон. Аня убрала джезву с конфорки и взяла трубку. Звонил Артем Ненашев. Он будто чувствует моменты моей внутренней смуты! Отвечать или не надо? Аня ответила.
– Аня, завтра я уезжаю во Францию, надолго. Очень надолго, может быть, навсегда. Я хотел бы с тобой попрощаться.
– Да, конечно, - сказала она.
– Давай встретимся сегодня вечером? Я тебе позвоню.
– Хорошо.
Вот и договорились.
Он уезжает... Это обстоятельство отчего-то взволновало Аню. Ей не хотелось терять Артема навсегда. Она курила, пила кофе и думала о том, как хорошо, наверное, жить в Париже.
Ненашев позвонил в шестом часу. Он уже подъезжал к Потылихе, и Ане пришлось поспешно собираться. Впрочем, пока ждала звонка, она успела прихорошиться. Тим еще не вернулся с работы, Аня со спокойной совестью могла покинуть дом. Конечно, оставался риск встретиться всем вместе у подъезда, ну так и что? Мы ведь свободные люди!
Садясь в машину к Артему, Аня поняла, что рада видеть его. Он же своих чувств ничем не выдал, лишь глаза сверкнули знакомо и тотчас снова заледенели.
Ненашев повез ее в знакомый "Кураж", на Пречистенку. По случаю выходных дороги были относительно свободны, и они быстро домчались в полном молчании. Заняли место в зале на втором этаже. Крыша, конечно же, не функционировала зимой. Подскочил расторопный "половой" и принял заказ. Аня закурила, Артем молча смотрел на нее непонятным взглядом, от которого делалось неловко и как-то не по себе.
– Что ты собираешься делать в Париже?
– спросила она, не вынеся затянувшегося молчания.
– То же, что и здесь, - коротко ответил Артем.
– Кино.
Принесли заказ, и они молча ели. Ненашев выглядел уставшим, был сосредоточен на своих мыслях. Зачем позвал, если не хочет общаться? Аня пожалела, что приняла его приглашение. Выпили вина, атмосфера несколько разрядилась.
– Да, вот!
– спохватился вдруг Артем и полез во внутренний карман пиджака.
– Я привез тебе диск с нашим фильмом о шпионах. Его скоро покажут по российскому каналу.