Такое кино
Шрифт:
Иногда приезжали друзья Туринского: старые маститые режиссеры, молодые сценаристы, писатели, операторы. Женя с удовольствием накрывала на стол, выставляла блюда, которые совместно готовились накануне, с наслаждением окуналась в общение, умные беседы, чтобы потом с не меньшим блаженством отдаться пустынной жизни.
Туринский ни на шаг не отпускал ее от себя, и это было не тягостно, а, наоборот, даже радостно. Светка звонила, рвалась приехать или звала к себе, но Женя отговаривалась занятостью. Однако ее грызла совесть: бросила подругу в безвысказанности. Что там у нее с Максимом?
– Слушай, Женька, а может, ты ее сюда пригласишь, а?
– Туринский даже оторвался от компьютера и сунулся к ней в комнату.
– Вить, ну что ты как маленький? Она же ждет, мне подарок еще надо купить, а для этого получить деньги с карточки. По Аньке я соскучилась, мочи нет. С ней хоть повидаюсь.
Это больная тема. Аню никак было не заманить к ним в Шишкино: объясняла тем, что много работы, даже с Тимом почти не видится.
– Я дам тебе денег!
– Туринский смотрел просительно, с надеждой.
– А хочешь, отвезу тебя?
– Ну уж нет!
– воскликнула Женя.
– Поездил уже.
Стоял ясный день, одно удовольствие гулять в лесу, однако Мордвинова все же решила ехать: нехорошо, не поздравила подругу.
– А ты надолго?
– У Туринского глаза были как у брошенной собаки.
Женя рассмеялась.
– Витька, что с тобой? Ты боишься оставаться один?
Туринский рассердился:
– Ерунду говоришь! Да поезжай, я что, против?
Он легкомысленно засвистел и вышел из комнаты.
Да, приходится привыкать к слову "мы", а не "я". Теперь нет "я", есть "я и ты", есть "мы"... Возможно, не всегда это просто и приятно, но это необходимо понять и принять абсолютно.
Она рылась в шкафу, подкрашивалась, причесывалась перед зеркалом. Туринский ее не беспокоил. И когда она была почти готова, он все же не утерпел, крикнул:
– Женька, а знаешь, почему сейчас все искусство у нас в ж..., в одном месте?
– Ну почему?
– отозвалась Мордвинова, застегивая на шее бусы.
– Вот, слушай, что у Гоголя прочел, - он стоял уже на пороге с книгой в руках.
– "Истинные гении возникают во время блеска и могущества государей и государств, а не во время безобразных политических явлений и терроризмов республиканских, которые доселе не подарили миру ни одного поэта". Да дело не в том, что гении не родятся, а в том, что нынешнему времени они на хрен не нужны! Время буржуазной посредственности, серости!
– Ну, в чем-то он, может быть, и прав...
– задумчиво произнесла Женя, глядя на себя в зеркало.
– Что это за духи?
– Туринский подошел и встал у нее за спиной.
– У тебя раньше были такие?
– На юбилее, Вить, откуда ты меня умыкнул, - улыбнулась Женя воспоминаниям.
Он провел кончиками пальцев по обнаженной шее, и она вздрогнула и напряглась.
– Не надо, Вить, - попросила неверным голосом.
– Ты железный Феликс, а не женщина, - пробормотал Виктор Алексеевич и ушел к себе.
Женя прислушалась к учащенному сердцебиению и улыбнулась. Однако пора. Она заглянула к Туринскому попрощаться, тот вышел ее проводить.
– Постараюсь вернуться сегодня вечером, - сказала Мордвинова, целуя на прощание хмурого режиссера. Он ничего не сказал, только помахал рукой с крыльца, другую руку засунув в карман куртки.
Вылазка в город
Светка пригласила Женю к себе, подгадав момент, когда муж уехал к родственникам в Питер. Была суббота, у Светки выходной, и назавтра не надо было рано вставать. Она все предусмотрела. Однако Женя хотела еще повидаться с Аней и, если повезет, выбрать с ней подарок юбилярше.
Она приехала на Потылиху, не дозвонившись Ане. Дочь была, скорее всего, на работе, однако попытка не пытка, надо было удостовериться. Женя не стала открывать дверь своим ключом, а на всякий случай деликатно позвонила в дверь. Открыли не сразу. Мордвинова уже достала ключ, когда дверь распахнулась.
– Мама!
– Аня бросилась обнимать ее и целовать.
– Как я соскучилась!
– А я звоню, звоню...
– сказала Женя, когда они прошли в квартиру.
– Я спала, - смущенно улыбнулась Аня, хотя мама уже поняла это по ее заспанному виду и пижаме.
– Идем пить кофе!
– А Тим дома?
– опасливо косясь на дверь большой комнаты, спросила Женя.
Они до сих пор не были представлены друг другу, и Жене это не нравилось, хотя она предпочитала молчать и ждать.
– Работает, - ответила Аня, проходя на кухню.
– У него сегодня съемки в эпизоде. Представляешь, его будут бить, мордовать, он будет падать и снова падать... Хорошо, что я это не увижу. Опять весь побитый вернется.
Аня насыпала в чашки растворимый кофе, сахар, добавила кипятку и молока. Женя села на любимый диванчик и вздохнула ностальгически:
– Хорошо...
– Скучаешь по дому?
– спросила дочь, закуривая сигарету.
– По тебе скучаю, - ответила Женя.
– По нашей с тобой жизни... Только ты не думай, что мне с Туринским плохо!
– Да уж, я представляю!
– лукаво улыбнулась Аня.
– Как его сердце?
– Сейчас получше. Тьфу-тьфу-тьфу! А ты как?
Женя внимательно вглядывалась в лицо дочери. Ей необходимо было знать, что у Ани все хорошо, иначе... Иначе невозможно мое счастье.
– Мам, у меня все замечательно с Тимом, если ты про это!
Кажется, она не лгала.
– А-а...
– Мордвинова хотела поинтересоваться, не собираются ли они пожениться, но не рискнула, только спросила: - Как на работе? Что ты сейчас делаешь?
– Надоела работа, сил нет, - вздохнула Аня и стряхнула пепел.
– Отнимает все время, а роста никакого.
– Ань, - заговорщически зашептала Мордвинова, будто их кто-то мог слышать, - мы скоро закончим сценарий. Виктор уже понемногу подбирает группу, спонсорам представили заявку или, как это сейчас называется, синопсис. Сценарий одобрили. И мне кажется, костюмы делать будешь ты.