Такого, как ты, нет
Шрифт:
Бука думал, как ни странно, о математике, рассчитывая, успеет ли он просмотреть последнюю классную работу, чтобы вспомнить, о чем была речь. Тревожило его то, что он не мог вспомнить, какой сейчас должен быть урок – алгебра или геометрия. Если алгебра, то в тетради ему есть, что увидеть, а если геометрия, то нечего, потому что последнюю геометрию он прогулял в «дымном углу». Нина Александровна тоже была озабочена: до плановой контрольной на формулы площадей различных геометрических фигур оставался один урок. Первые четверо вызванных к доске с тетрадями для проверки обошлись без потерь, получив пять за ответ и четыре за домашнюю работу, или наоборот. Убедившись, что лучшие из учеников к контрольной готовы, Нина Александровна попробовала на прочность худших. С ними пришлось повозиться, чтобы не столько спросить, сколько объяснить. Конец урока опытный педагог оставил для ненадежных, отличающихся своей нестабильностью и непредсказуемостью.
«Букинский, иди решай задачу на площадь параллелограмма и давай мне свою тетрадь с домашней работой», – прозвучал голос Нины Александровны, когда Бука уже почти расслабился.
«И не забудь дневник», – напомнила она. Несмотря на полную безнадежность ситуации, Бука рассчитывал выкрутиться и поэтому уверенно двинулся к доске, прихватив со стола свою тетрадь по алгебре. Положив тетрадь на стол учителя, он стал под диктовку записывать условия задачи. Продиктовав их, Нина Александровна села и, поглядывая то на класс, то на застывшего в позе прислушивающегося тушканчика Букинского, потянула к себе его тетрадь. Когда она опустила глаза к тетради, Лора быстро подняла самодельный плакат, на котором она воспроизвела формулу площади параллелограмма. Бука впился в спасительный листок глазами, но тонкие линии были плохо видны, а обвести их пожирнее у Лорика не было времени. Одного взгляда в тетрадку было достаточно, чтобы отличить алгебру от геометрии. «Букинский, где твоя тетрадь по геометрии?» – стараясь подавить закипающее раздражение, спросила Нина Александровна.
«У вас», – ответил Бука своим самым убедительным и правдивым голосом. Надо отдать ему должное – он был абсолютным чемпионом по убедительному вранью. Никто лучше него не мог отрицать очевидные вещи. Подействовало и на этот раз: учительница машинально открыла тетрадку и еще раз убедилась, что отличить алгебру от геометрии она в состоянии.
«Это тетрадь по алгебре, посмотри сам», – втягиваясь в дискуссию, которую мог прервать только звонок, сказала Нина Александровна. Бука с готовностью подскочил к столу и вместо того, чтобы смотреть в свою тетрадку, быстро зашарил глазами по записям учителя в надежде найти в них какую-нибудь подсказку. Ухватив глазами что-то из формул площадей, бука не стал больше упрямиться и с легкостью признал в алгебре алгебру, потом сделал вид, что задумался и с радостью поделился с учителем своим объяснением: «У меня тетрадки одинаковые, вот я и перепутал, извините, пожалуйста, я вам завтра принесу тетрадь по геометрии».
«Спасибо, Букинский, ты очень любезен, но завтра у нас алгебра и твоя тетрадь по геометрии мне будет совсем не нужна, предупреждаю тебя заранее при свидетелях, – и Нина Александровна сделала жест в сторону класса, и в этот момент в поле ее зрения попал транспарант с формулой площади параллелограмма, который Лорик за это время обвела так жирно, что не только зоркий Бука, но и близорукая учительница смогли легко прочитать.
«Трубачева, зачем же так афишировать свои знания? Хочешь поделиться ими, тогда выходи к доске с тетрадкой и дневником», – сказала Нина Александровна тоном, исключающим возражения. «А ты, Букинский, принеси мне свой портфель, чтобы я сама могла поискать в нем твой дневник, который ты почему-то забыл мне дать. А ты тем временем решай задачу!» – это была катастрофа для Лоры и Буки. Дело в том, что из-за нервозной обстановки на уроке Лора успела зашнуровать только один ботинок, выйти к доске в таком виде было невозможно. Ее щеки стали пунцового цвета, она тяжело поднялась из-за стола. Бука, в свою очередь, медленно брел к своему рюкзаку, за подкладку которого был, как всегда, спрятан дневник, что позволяло Буке смело раскрывать рюкзак и демонстрировать любопытствующим учителям отсутствие дневника при угрозе двойки и ловко выдергивать его из-за подкладки при получении приличных оценок. Но личный досмотр мог привести к обнаружению дневника. Чуть оттопыренные уши Буки засветились розовым светом, потому что в его голове, так же как в голове Лоры, ни одной спасительной комбинации, в конце которой не появилась бы двойка, не возникало.
«Ну, Трубачева, что ты застыла, иди к доске, до звонка еще далеко, и ты успеешь продемонстрировать свои знания», – добросовестность учителя не позволяла махнуть рукой на двух этих лоботрясов и заняться другими учениками. Класс притих, ожидая развития событий и только две унылые отличницы, продолжали почти беззвучно шелестеть о чем-то, никому не интересном, на первой парте.
«Нина Александровна, я не могу выйти к доске, я не готова к уроку», – голос Лоры прозвучал не громко, но твердо.
«Отвечать не готова, а писать Букинскому подсказки готова?» – задала Нина Александровна вопрос, не требующий ответа и добавила: «Давай дневник». Лора нагнулась к рюкзаку и бросила на Андрея взгляд, полный отчаяния. Этого было достаточно, чтобы он кинулся на помощь. Взяв из Лориных рук ее дневник, он встал и под почти откровенный гомон класса, двинулся к учительскому столу.
«Ведилло, я тебя не вызывала, сядь на место», – Нина Александровна чувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Андрей, несмотря на этот окрик, дошел до стола, положил Лорин дневник и пустился в объяснения: «Трубачева не готова из-за меня, я взял ее тетрадку в пятницу и обещал вернуть в субботу, но родители увезли меня на дачу, и я не смог ей вовремя вернуть», – он готов был продолжать бормотать подобные глупости и дальше, но терпение математички было на исходе. Она стукнула Лориным дневником по столу, призывая класс к тишине, жестом отправило Ведилло на место, подошла к Буке и решительно вытряхнула содержимое его рюкзака на стол, потом потрясла рюкзак и, нащупав что-то, жестом фокусника вытащила спрятанный дневник. Класс ахнул. Бука невозмутимо сказал: «Спасибо, что помогли найти, я был уверен, что взял его, только никак не мог обнаружить». Одержав полную и безоговорочную победу, Нина Александровна закрепила ее двумя двойками в журнал для Буки, одной для Лоры и села, не торопясь, заполнять их дневники, как финансовую ведомость: рядом с цифрой «2» она аккуратно вписывала в скобках «двойка», дабы исключить возможность подделок. За этим чистописанием ей удалось протянуть время до звонка, звук которого обрадовал ее, пожалуй, больше, чем учеников. Как только за ней закрылась дверь, Лора достала из-под стола свой правый ботинок и начала его шнуровать, яростно дергая шнурки. Андрей принес ей с учительского стола дневник и ждал, когда Лора зашнуруется.
Глава 4. Чума-данное настроение
Алина переодевалась в трико перед началом «балетного класса» и обсуждала возможную поездку в Германию с Иркой Чумаковой, имеющей обычное для людей с такой фамилией прозвище «Чума». Чума, как страшная болезнь, которая опустошала Европу в Средние Века, из-за чего в большинстве европейских городов до сих пор стоят чумные колонны в память об избавлении от такой напасти, не имела к Ирке никакого отношения. Заразой ее назвать было никак нельзя. Прозвище, однако, приклеилось к ней крепко из-за переносного значения слова «чума» – неудержимый ураган, беспредел и непредсказуемость. О ней часто говорили: «Ирка такое творила, ну просто чума!» В танцах она отличалась эффектностью, артистизмом, но из-за плохой управляемости в клубе «777», где они тренировались с Алиной, ее недолюбливали. Стабильности в ее выступлениях не было никогда. Снять с поездки ее могли в любой момент, поэтому они с Алиной находились в одинаковом неуверенном положении. Поехать хотели обе, но реагировали по-разному. Алина сводила брови на упрямом выпуклом лбу и работала еще больше, а Чума трещала языком и плела интриги.
Балетный класс – обязательный элемент в тренировках спортсменов-танцоров, такой же как общефизическая подготовка для остальных видов спорта – дело тяжелое, но необходимое. Педагог Наталья Павловна отлично понимала это и из полутора часов, отведенных на «класс» старалась использовать девяносто минут.
«Николина, не спи, держим спину, о чем задумалась?» – окрик педагога прервал ее мысли.
«О Славе, в смысле – о Славике», – громче, чем нужно, шепнула Ирка соседке. Ребята дружно хмыкнули.
«Чумакова, тридцать батманов с правой ноги, тридцать с левой!» – Наталья Павловна моментально восстановила тишину и справедливость, старым балетным методом. Применение этого метода обеспечивает идеальную тишину в балетных классах, нарушаемую только шарканьем ног по паркету и командами репетитора. Они успели сменить позицию только раз, как в класс вошел легкий на помине Слава – Алинин партнер.
Глядя на Ирку, отсчитывающую двадцать четвертый батман левой ноги, желающие комментировать его, появление промолчали. Слава – высокий юноша лет пятнадцати с мягкими чертами лица, стриженными вьющимися волосами и большими голубыми навыкате, нагловатыми глазами. Бесцеремонность, с которой он вошел в класс в середине урока и, не спросив разрешения, занял место у станка, свидетельствовала, что его глаза – действительно зеркало души. Наталья Павловна применила к нему традиционный метод воспитания: «Сто прыжков» – сказала она, не повышая голоса и, посмотрев, как он вяло начал подпрыгивать, сделала замечание: «Выше, носки тяни! Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, продолжай, я считаю!» – добавила она, показывая классу следующее движение. До конца урока никто не проронил ни слова.
Когда истекла последняя минута урока, пот тек по телам и лицам в три ручья. Одни девчонки переодевались и уходили, другие, как Ирка и Алина, оставались, чтобы репетировать свою танцевальную программу. До поездки на конкурс в Германию оставалось мало дней и много штрихов, которые осталось доработать.
«Алька, ты уже решила, что будешь брать с собой?» – спросила Чума, явно не чувствуя перед Алиной никакой вины за ехидную реплику на занятии. Алинина память была значительно лучше, поэтому она сдержанно ответила: «Нет еще». Смутить Чумакову холодным тоном было нельзя, она таких тонких материй или не замечала или делала вид, что не замечает. Выйдя из раздевалки в зал, они увидели Никиту, Иркиного партнера, повторяющего вполсилы румбу. Ира присоединилась к нему. Алина начала работать одна. Слава опять опаздывал. Она успела уже повторить половину латиноамериканской программы или «латины», как называли ее на танцевальном жаргоне, когда появился Слава. Алинино терпение было на исходе, ну сколько можно сачковать?