Такой я видел Индию
Шрифт:
— О да, это сравнительно легкое чудо.
Затем он попросил его привязать каким-то сложным узлом к стоявшей там стремянке. Зрителям предложили пройти в соседнюю комнату, а через полминуты пригласили обратно. Брахман оказался привязанным теперь к другой стремянке.
Во всем этом примечательно то, что образованные люди собрались сюда, прервав свои занятия, потому что им были обещаны чудеса.
Разница между цирковым трюком и «чудом» вообще не очень осознается. В Бангалуре живет фокусник Хатайоги Рао, легко глотающий огонь и шпаги, производящий предметы «из ничего». Образовалась секта поклонников этого «святого», считающих его воплощением бога. Но вслед за тем в Хайдарабаде объявился новый святой — Сай Баба, который усилием воли передвигал предметы, извлекал на расстоянии звуки из музыкальных инструментов. Главное же — из его рук постоянно сыпался священный пепел, помогающий от всех болезней. Многие последователи Хатайоги Рао перекинулись к Сай Бабе.
Назрел конфликт. Хатайоги предложил сопернику публичное состязание, однако тот не принял вызова.
Слава Сай Бабы распространилась по Декану. Все без конца рассказывали, как он творит чудеса, излечивает больных, какая от него исходит благодать. Я тоже наслушался подобных рассказов, и однажды мне представился случай блеснуть эрудицией.
В поезде, шедшем сквозь Андхру в Нагпур, в одном купе со мной ехали инженер из Бхилаи с семьей (кстати сказать, прилично говоривший по-русски) и холеного вида человек в шелковой кремовой рубашке национального покроя. Я упоминаю о рубашке, потому что она была довольно необычной: национальная одежда индийца всегда сделана из белой хлопчатобумажной ткани.
Наш попутчик, оказавшийся святым — Свами Сурья Бхан Сингх Баба — принялся охмурять бхилайца.
Нет, Свами не походил на святого. Во-первых, он курил. Во-вторых, эта шелковая рубашка, зачем она святому? В-третьих, он всю дорогу хвастался.
— Тысячи людей, все плачут, несут ко мне младенцев. Надо хоть раз к каждому прикоснуться. Десять, двадцать, пятьдесят тысяч собираются вокруг помоста, где я молюсь. Вызывают полицию, а что полиция? Она тоже становится на колени и молится. Мне приходится разъезжать, вот как сейчас, инкогнито. Иначе на каждой станции меня приветствовали бы толпы народа и увешивали бы гирляндами. Могли бы и поезд задержать. Но мне этого не хочется. Я скромный.
Часа через четыре, почувствовав, что инженер начинает сдавать, я прервал монолог Свами:
— Это что! А вот есть такой Сай Баба, так у него все время из рук сыплется священный пепел!
Я не предвидел результата моего вмешательства.
— Пепел? — воскликнул Свами. — Пепла я сам могу произвести вам сколько угодно!
— Ну да!
— Ах, не верите? Прошу выключить фены.
Мы повиновались, выключили вентиляторы и уставились на святого. Он профессионально эстрадным движением отодвинул обшлага, показывая, что в них ничего нет, потом сложил ладони и прочитал короткую молитву. Мне почудилось, что он двигал ладонями, как бы растирая что-то.
— Подставьте руки! — И высыпал мне и инженеру по пригоршне порошка явно пепельного цвета.
Пока мы приходили в себя от изумления, Свами продолжил наступление.
— Может быть, вам мало? Я могу произвести любое количество пепла.
Снова он сложил ладони, снова подвигал ими, шепча молитву, и снова оделил нас порошком. И тоном профессора медицины:
— При недомогании немного пепла на стакан воды, и все как рукой снимет.
После этой счастливой встречи я смело смотрю в будущее, ибо гарантирован от болезней, но моя уверенность, что не все чисто в индийских чудесах, возросла.
Совсем не все индийцы заражены религиозным мировоззрением. Есть среди них люди (и левых, и не очень левых взглядов), которые освободились от религиозных предрассудков и которые видят, что в современном мире религия стала играть роль прибежища крайней реакции. Индийские атеисты достойны особой симпатии и уважения не только за их взгляды, но и за их человеческие качества — мужество и твердость характера, позволяющие им существовать в обстановке всеобщей религиозности.
Когда я вижу, как молодой человек в спортивных трусах плывет кролем, а на плече его висит брахманский шнур, мне почему-то делается неприятно. Когда я вижу на хоккейном поле сикха с клюшкой и узелком волос на голове, завязанным тряпочкой (слава богу, что не в тюрбане!), мне начинает казаться, что Индия никогда не выберется из средневековья. Когда во имя религии, эксплуатируются неприкасаемые и разжигается вражда между жителями Индии, возникают опасения за будущее страны.
Правительство Национального конгресса, пришедшее к власти в 1947 г., объявило одним из принципов своей политики секуляризм. Это означает, что государство не связывает себя догматами какой-либо веры, что оно не считает себя обязанным поддерживать индуизм или любую другую религию. Это не значит, однако, что государство собирается бороться с религиозным мировоззрением или вести антирелигиозную пропаганду.
Принцип секуляризма государственной власти — большое завоевание демократических сил Индии, завоевание, которое в последние годы приходится отстаивать в ожесточенной борьбе. Мракобесы недовольны. Им хочется сделать Индию страной индусов, превратить мусульман и христиан во второсортных граждан, добиться законодательного закрепления догматов индуизма.
Одним из положений этой религии является обожествление коровы. Корова считается «матерью», ее нельзя зарезать и даже ударить. Составители индийской Конституции, стремившиеся быть свободными от религиозных уз, все же не смогли не включить в текст пункт о запрещении убоя коров. Правда, ст. 48, озаглавленная «Организация земледелия и животноводства», как будто не имеет никакого отношения к религиозному запрету. Она гласит: «Государство стремится организовать земледелие и животноводство на современной и научной основе и, в частности, принимать меры к сохранению и улучшению пород скота, запрещению убоя коров и телят, а также другого молочного и тяглового скота».
Можно подумать, что развитию животноводства в Индии препятствует массовый убой скота, подрывающий воспроизводство. На самом деле все обстоит как раз наоборот — отсутствие даже профилактического убоя сделало индийский скот самым многочисленным и наименее продуктивным в мире. Но простим индийским законодателям их маленькую хитрость. Обратим внимание на другое — это статья, само включение которой в Конституцию свидетельствует об относительности «секуляризма», не удовлетворяет религиозно настроенных деятелей. Им кажется просто постыдным объединение такой важнейшей проблемы, как защита «матери»-коровы, с хозяйственными вопросами.
Агитация за законодательное запрещение убоя коров именно по религиозным мотивам ведется «святыми», но используют ее лидеры партии «Джан сангх». Это требование — часть их программы установления «Хинду раштра», т.е. превращения Индии в государство индусов.
Не однажды подобная агитация выливалась в открытые выступления возбужденных фанатиков против людей других религий, прежде всего мусульман, и против «безбожного» правительства Национального конгресса.
Особенно опасными и массовыми были события 7 ноября 1966 г. в Дели, представлявшие собой нечто среднее между демонстрацией и мятежом. В столицу на нанятых реакционными партиями и религиозными организациями автобусах и грузовиках съехались десятки тысяч «святых» в оранжевых одеждах и вообще без одежд, а также обманутых религиозной пропагандой крестьян. Мощные колонны демонстрантов направились из старого города в Новый Дели, окружили парламент и дома руководителей правящей партии и министров. Толпа была вооружена палками и камнями, а ее предводители — традиционным оружием бога Шивы — остро отточенными трезубцами. Митинги, на которых произносились поджигательские речи, закончились настоящим штурмом здания парламента. Полиция отбила его с большим трудом. 7 человек были убиты, 148 — ранены. Прорваться в парламент толпе не удалось, но она сожгла дом тогдашнего председателя партии Индийский национальный конгресс Камараджа.