Такой я видел Индию
Шрифт:
За годы независимости бюрократический аппарат вырос не только количественно. Он очень ценит внешние проявления власти и значительности. И он получил новые здания, новую мебель, высшие чины (секретари министерств) — кабинеты с кондиционером. Пять лет назад я в связи со своей работой часто бывал в министерстве образования. Здание, когда-то выкрашенное мелом, теперь облезшее, было расположено посреди пустыря и окружено колючей проволокой.
Внутрь вел широкий заасфальтированный коридор, освещенный тусклыми лампочками без абажуров и заставленный мотоциклами и шкафами с бумагами. Надо было обходить лужицы воды и машинного масла. По сторонам коридора в кабинетиках вершились государственные дела.
В 1968 г. я уже не видел таких помещений. Строительство административных зданий в Дели и в столицах штатов представляется индийскому чиновнику первоочередной задачей. Вводится строгая пропускная система, кабинеты становятся просторнее, обставляются современной мебелью. Индийский бюрократизм удобно устраивается в стране, уверенный, что без него не обойтись.
И правда, не обойтись. Расширяются функции государства. Теперь оно помимо обычных дел — поддержания порядка, сбора налогов и т.д. — занялось созданием основ промышленности, реформированием сельского хозяйства, развитием науки. Оно стремится, кроме того, контролировать деятельность частного сектора — разрешать или запрещать строительство новых заводов, ввоз оборудования, вывоз готовых изделий. Для всего этого нужны люди, много людей, деловых, энергичных, честных и знающих.
Люди есть, и их даже много (по общему признанию, штаты государственного аппарата раздуты), но годятся ли они? Управление государственными предприятиями, например, требует специальных технических знаний. А сотрудники НАС ими, как правило, не обладают. Некоторые индийские экономисты именно в этом видят причину низкой рентабельности ряда государственных заводов.
В чисто деловом отношении большинство индийских чиновников не уступают любым другим. Мне пришлось сталкиваться в основном с коллекторами. Ни разу я не встречал на этом посту пассивного или неэнергичного человека. Может быть, мне просто повезло. Или по старой памяти подбору коллекторов уделяется особое внимание.
Честность служащих госаппарата в последние годы стала объектом обсуждения в прессе. Время от времени разражаются скандалы — какой-нибудь министр обвиняется в том, что его решение предоставить частной фирме привилегию было не бескорыстным. Впрочем, такие разоблачения почти всегда направлены против министров, а не против собственно чиновников — секретарей и появляются на страницах газет по инициативе политических противников, а не ревнителей морали. Некоторые из обвинений были доказаны или же не опровергнуты, и министрам приходилось уходить в отставку.
Нет смысла приводить конкретные примеры, потому что дело не в них. Отдельные случаи взяточничества, особенно если они уже разоблачены, не представляют большой опасности.
Гораздо серьезнее другое — растущее убеждение, что вся административная служба заражена коррупцией. Это по сути признало даже правительство, учредив постоянную комиссию по расследованию, которая, впрочем, не добилась, по всеобщему признанию, существенных успехов. Вопрос о борьбе с коррупцией ежегодно встает на съездах правящей партии.
Не стоит передавать и содержание частных разговоров на ту же тему: откуда мне знать, насколько справедливы слухи о взяточничестве того или иного лица. Мне не приходилось давать взятки, и я не смогу сослаться на собственный опыт. Но что я могу удостоверить, опираясь на свой, пусть незначительный, опыт, — это волокиту и запутанность делопроизводства.
Мои контакты с гражданскими и полицейскими чиновниками ограничивались в основном двумя поводами: регистрацией и получением разрешений на пользование архивами. Оба вида контактов необычны, поскольку связаны с иностранным гражданством. Я решаюсь рассказать о них только потому, что этот мой личный опыт подкреплялся тем, что мне рассказывали друзья. Подобное порой испытывают и они, граждане Индии.
Иностранец, прибывший в страну на срок свыше трех месяцев, должен получить «пермит» — вид на жительство, копии которого поступают в центральные и местные полицейские управления. В 1968 г. я вскоре после приезда оказался в Калькутте, и здесь мои любезные хозяева принялись хлопотать о пермите. Я покинул Калькутту через три недели, так и не получив его.
Шел уже второй месяц моего пребывания в Индии, когда я попал в Бомбей. На сей раз я решил заняться пермитом сам. Попросил представителя советского консульства поехать со мной в полицию, заполнил анкету в трех экземплярах и положил ее с паспортом на стол клерка.
— Нет, знаете, мы не можем выдать вам пермит. По новому правилу он выдается лишь через три месяца после вашего въезда в страну. Где вы будете 15 апреля? Ага, в Хайдарабаде. Вот и прекрасно. Там зайдете в полицию и получите.
Тогда же из Дели приехал мой товарищ, прибывший в Индию одновременно со мной. У него на руках уже был пермит — один из экземпляров анкеты с фотокарточкой.
В гостинице Пуны, где я оказался в конце марта, мне заявили:
— Вы в Индии уже больше двух месяцев. Вы должны иметь пермит. Обратитесь, пожалуйста, в полицию.
Я снова отправился в это приятное учреждение, снова заполнил анкеты, уже почему-то в четырех экземплярах, и снова чиновник поцокал языком:
— Вы еще не прожили трех месяцев в Индии. Мы не можем выдать вам пермит.
— Но мой товарищ уже получил, хотя приехал вместе со мной!
— Это нарушение правила. А оно введено не зря: если мы выдадим вам сейчас пермит, а вы покинете страну до истечения трех месяцев, то на аэродроме у вас его не спросят и вы увезете пермит с собой. Это будет означать, что вы остались в стране, хотя вы ее и покинули (!). И мы будем вас искать три года (?!), а может быть, и больше.
Вот тут я стал понимать, что я в руках организации, которая прекрасно знает, чего она не хочет.
15 апреля, ровно через три месяца после приземления в Паламе, я переступил порог полицейского управления дистрикта Хайдарабад (университет Османия, где я жил, расположен за городской чертой и находится в ведении не городской, а окружной полиции).
— Я хотел бы получить пермит.
— Прекрасно. Когда вы прибыли в Индию?
— 15 января.
— ?? Почему же вы не получили его до сих пор? Я начал пересказывать историю, уже знакомую читателю.