Тактика победы
Шрифт:
Если Порта добивается от главнокомандующего согласия на продолжение переговоров, оставляя совершенно в стороне пункт о целостности своего государства или status quo ante – пункт совершенно неприемлемый и годный лишь для того, чтобы закрыть двери для всяких переговоров, он, главнокомандующий, возьмет на себя смелость испросить у своего Государя согласие на те изменения, которые соответствовали бы справедливости российского императора, доброе сердце которого помышляет лишь о благе человечества. Эти изменения, возможно, соответствуют и разумным пожеланиям Порты.
Не следует забывать, – добавил
Главнокомандующий заявил, что, по его мнению, Российская империя, поступившись, до известной степени, сделанными ею завоеваниями, может заключить мир, соответствующий ее чести и достоинству, и получить возмещение за понесенные ею жертвы людьми и средствами, которые стоили ей оба княжества. Этот мир будет, возможно, столь же хорош, как если бы границей станет Дунай.
Он заявил далее, что таково его личное мнение и что он хотел бы, чтобы оно нашло отклик у Государя.
Но, – повторил он, – вопрос о целостности прежних границ, вопрос о status quo ante bellum, есть настоящий камень преткновения, препятствующий открытию каких бы то ни было переговоров.
Милостивый государь мой Михайло Богданович!
Я посылаю через канцлера донесение о бывшем в прошедшую ночь разговоре с доверенною особою, от визиря ко мне присланною. Человек сей много раз ко мне бывал присылан, а потому и сделал некоторое со мной знакомство. По отношению Вашего высокопревосходительства сентября 4-го № 360 мыслил я, что должно отнюдь не отвратить визиря от продолжения пересылок со мною, а потому показать много откровенности, но говорить только мое собственное мнение и показывать мое собственное желание, и отнюдь не так, как бы я был ауторизирован от двора. Те, которые не ведают о письме Вашем, будут, конечно, меня осуждать.
Остаюсь с совершенным почтением и преданностью Вашего высокопревосходительства всепокорный слуга
P. [S.] Без сомнения, визирь не остановится при сей первой присылке, и ежели не получу скоро дальнейших наставлении, то буду в затруднении.
Из последних донесений Вашего [высокопревосходительства] Государь император изволил усмотреть, что по распоряжениям, Вами учиненным, надеетесь Вы принудить визиря оставить свои укрепления и дать вам сражение. […] В таком предположении обстоятельств Государь император указал мне сообщить вам Его волю, что, ежели бы после одержанного нами успеха над турками учинили они шаг к сближению, то, не отвергая оного, немедленно войти в переговоры на следующем основании.
1-е. Приобретения наши ограничить одною Молдавиею и Бессарабиею. Ежели турецкие министры будут крайне затрудняться уступкою всего княжества, то довольствоваться определением границы по реке Серету, продолжив оную по Дунаю до впадения его в Черное море.
2-е. За уступку нами Валахии назначить денежную от Порты сумму; политическое же существование сего княжества определить в какой-либо новой форме управления, как-то: учреждением там внутреннего независимого правительства или восстановлением господаря с некоторыми против прежнего отменами в пользу княжества и такое постановление обеспечить взаимною гарантиею России и Порты.
3-е. Обеспечить жребий Сербии, сколь можно согласно с желанием сербской нации.
4-е. Относительно Грузии утвердить за каждою стороною как на суше, так и по берегам Черного моря то, что при подписании мирного трактата будет ими заниматься.
Когда турецкие министры согласятся на сии четыре главные статьи, то все прочие пункты мирного трактата Его Величество предоставляет Вам постановить по Вашему усмотрению и немедленно подписать окончательный мир, лишь бы все то было непосредственным последствием вновь одержанных успехов.
Без оных такое смягчение требований наших имело бы вид слабости и опровергло бы твердость политической нашей системы; но умеренные требования после одержанной победы в глазах самого неприятеля представятся великодушием и в то ж самое время опровергнут во мнении его все неприязненные внушения, какие о наших замыслах до него доходили […]
Милостивый государь мой князь Петр Иванович!
Сего числа в ночи, в 15-ти верстах от моего лагеря, переправил я отряд войск под командою генерал-лейтенанта Маркова на правый берег Дуная, в предположении не только разбить неприятеля, на той стороне находящегося, но действием сим нанести удар и главным силам его на левом берегу.
Переправа сделана благополучно; неприятель с приближением войск наших выслал большие толпы кавалерии, на которые храбрые казаки, ударив с необыкновенною быстротою и мужеством, въехали в турецкой лагерь, поражали все то, что там ни находилось; кареи последовали за ними, и сражение в лагерях сделалось общим.
Наконец неприятель, пораженный во всех пунктах, оставя на месте до 3500 человек убитыми, обратился в бегство большею частью по Тырновской дороге. Весь его лагерь, орудия, на берегу находившиеся, множество пленных, знамен и богатая добыча служит памятником отличной храбрости наших войск, в сей день оказанной.