Талисман Белой Волчицы
Шрифт:
— Гляди, осторожнее! Наверняка тут не одну такую штуку насторожили! — и заспешил со своей печальной ношей вниз. Следом за ним почти бежал вмиг постаревший Владимир Константинович…
Алексей проводил их взглядом и вновь вернулся на тропу. Первым делом он отыскал то, что Михаил назвал самострелом. Сбоку от тропы между двумя березовыми стволами было зажато и прикручено проволокой нечто отдаленно похожее на лук или, скорее, на средневековый арбалет. Очень грубое устройство с тетивой, курком и трубкой, куда вставлялась стрела. К курку была привязана бечева, которая спускалась по стволу почти до корня
Алексей даже нашел место, где Маша зацепила ногой бечеву, приведя в действие чью-то дьявольскую задумку. Он обвел настороженным взглядом окружавший его молчаливый лес, глянул вниз на озеро, которое в сиянии выглядывающей из-за гор луны отсвечивало ртутью. Отчего вода казалась тяжелой, густой и вязкой, а низкие, вялые волны едва шуршали в камышах и шипели на прибрежную гальку.
Темнота продолжала сгущаться и прикрыла все следы, если они, конечно, остались. И хотя Алексей не слишком на это надеялся, но все же отложил расследование преступления на утро. А то, что это преступление, Алексей не сомневался ни на йоту. Судя по высоте, на которой был закреплен самострел, установлен он был не на зверя, и Маше просто повезло, что она оказалась ниже ростом, иначе стрела попала бы не в плечо, а в сердце. Но в чье же сердце целил неизвестный злоумышленник?
Внизу показалось пятно света, которое переместилось на тропу и стало быстро подниматься вверх. Через несколько минут перед Алексеем возник Михаил с английским карабином в одной руке и керосиновым фонарем в другой.
— Ну что, нашел что-нибудь?
— Нашел, — подвел его к самострелу Алексей, — кажется, я догадываюсь, на кого он был нацелен. Ты постоянно этой тропой ходишь?
— Постоянно, сегодня, правда, сделал исключение, спустился по обрыву, когда вас с Машей на берегу заметил.
— Это тебя и спасло, — заметил Алексей и провел ладонью линию на уровне груди Михаила, — смотри, четко высчитали, мерзавцы. Аккурат в сердце целились. — Взяв из рук Михаила фонарь, он обошел вокруг деревьев, низко пригибаясь и пытаясь обнаружить хоть какие-то следы, но безрезультатно.
Михаил опустился на обломок дерева, приставил рядом карабин и некоторое время пристально наблюдал за передвижениями Алексея между деревьями, удивленно при этом хмыкая и покачивая головой. Наконец не выдержал и спросил:
— Ты что, ищейка?
— С чего ты взял? — удивился Алексей.
Михаил переложил карабин на колени и хлопнул ладонью рядом с собою, приглашая его садиться.
— Не обижайся, но со стороны посмотришь — ты словно пес охотничий, каждый камешек осмотрел, каждую веточку обнюхал. Шутка, конечно. — Он достал из кармана портсигар. — Куришь?
— Курю, — ответил Алексей.
Они закурили. Некоторое время молчали, затем Алексей спросил:
— Как Маша?
— Когда я уходил, была без сознания. С ней сейчас Марфа и Владимир Константинович.
— Марфа? — удивился Алексей. — Ты же сказал, что, кроме повара и сторожа, на даче никого нет?
— Однако память у тебя! — протянул Михаил озадаченно и с интересом посмотрел на Алексея. — Только Марфы и вправду поначалу не было. Она приехала позже, уже после моего отъезда к Хатанге. Мурку привезла. Никак, шельма, без меня не хочет оставаться. Тоскует, ничего не ест, а я
В наше время — крайне редкое сочетание.
— Редкое, — согласился Алексей и вернулся к интересующей его теме:
— Как ты думаешь, кто за тобой решил поохотиться?
— Понятия не имею, — пожал плечами Михаил и, сильно затянувшись, выпустил через ноздри целый столб сизого дыма. — Неприятелей и завистников у меня — хоть дорогу мости, но явных врагов, которые хотели бы прямо в гроб законопатить, пока вроде не наблюдалось. В открытую на меня только ты осмелился напасть, а исподтишка… — Он наморщил лоб, вспоминая, потом покачал головой. — Нет, не было такого, потому что всякий знает: я башку мигом отвинчу и вернуть назад не позволю…
— Хорошо, но ты можешь назвать хотя бы одну причину, по которой с тобой хотели бы свести счеты?
— Не могу, — рассердился вдруг Михаил, — если я и обижал, то не до такой степени, чтобы кому-то захотелось меня убить. Никого в жизни не разорил, ни над кем не надругался. В карты мне проигрывали, но суммы незначительные… Морды, правда, частенько бью, но они, мерзавцы, сами их подставляют, потому что знают: после за каждый мой тумак или оплеуху прилично в ассигнациях получат.
— Выходит, это первое покушение на тебя?
— Выходит, первое. — Михаил как-то виновато пожал плечами и улыбнулся. — Ничего подобного раньше не наблюдалось. — Хотя постой! — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Знаешь, было по весне… Мы с Федькой отправились на тетеревов поохотиться. Он на своего Баламута взгромоздился и — вперед! А я замешкался что-то, смотрю, он уже за ворота выехал… Я ему кричу: «Федька, стой!» — а сам на своего Нерона вскочил… А тот подо мной чуть ли не свечкой встал, сначала на дыбы, а потом принялся по двору метаться и взлягивать беспрестанно. Я поводья на себя тяну, он хрипит, пеной исходит, а сам меня по кругу носит, головой и крупом трясет, меня из стороны в сторону мотает, я и про тетеревов забыл, и про Федьку, думаю, только бы не сбросил. Позорище будет на весь Тесинск для Мишки Кретова. Я ведь в седле вырос. У дядьки моего, младшего брата матери, конезавод под Омском. Я там каждое лето пропадал. Таких жеребцов объезжал, не чета моему Нерону.
Мне ведь любая животина с первого разу подчиняется.
Мурку видел? Она одной лапой хребет кому угодно переломит, а ко мне, как котенок, ластится… — Он затянулся папиросой, затем недоуменно посмотрел на окурок, затушил его о каблук и, усмехнувшись, посмотрел на Алексея. — Слушай дальше, как я, может, впервые в жизни перепугался до смерти. — И окинул его внимательным взглядом, словно проверил: не насмехается ли?
Но Алексею было совсем не до смеха.
— И что ж все-таки случилось с твоим Нероном? — спросил он, всячески скрывая волнение, потому что почувствовал знакомый холодок в груди — первый признак того, что вышел на след.