Талисман Империи
Шрифт:
Гулко раздались за спиной царя шаги и голос Баграма:
– Государь! Теперь нас двое, и надежда на спасение удвоилась.
Татул, прятавший лицо под маской, сообразил: игра проиграна. Когда слишком многим рискуешь, лучший способ избежать худшего – бегство. Арташес, сжимая кинжал, сделал шаг вперед. Сорвавшись с места, Татул резво побежал прочь, за ним бросились Арташес и Баграм, но за очередным поворотом лабиринта убийца исчез, и след его простыл.
– Оплошал я, государь, – впопыхах обронил Баграм. – Мой позор длиннее жизни.
– Баграм! Я выбрал себе помощников умных и усердных, следовательно, и сам не глуп, но иногда глупость по
Глава 8
Агриппа до Сирии не доехал. Он обосновался на острове Лесбос. В Риме циркулировал слух, что император и его военачальник поссорились, и Агриппу отослали в ссылку, но только несколько человек знали правду о том, что проконсул решал задачу покорения Армении и Парфии без войны. Август, желая сделать приятное жене Ливии, велел Агриппе лаврами победителя парфян украсить голову Тиберия, ее сына от первого брака, да и Агриппа не должен превзойти по популярности императора.
На Лесбосе, который имел выгодное стратегическое положение, позволяя осуществлять быстрые связи с Римом, Арташатом и Ктесифоном17, командующий, послав легатов надзирать за Сирией, неустанно разгадывал запутанную головоломку, отправляя время от времени шифрованные донесения императору. Морские суда между островом и Римом курсировали регулярно. Митилена, столица острова, большой и красивый город, прорезанный каналами с белоснежными мостами и домами из белого гладкого камня, находясь под римским владычеством, процветала, и именно здесь, во дворце тиранов, на вершине холма – акрополе – кипела оперативная работа: плелись интриги.
– Жаль, что Геката, покусанная «Цербером», вернулась ни с чем. План не удался, хотя мы были близки к цели, – говорил Лоллий, сидящий в кресле в темно-вишневой тунике с золотым браслетом на правом запястье (наградной знак за заслуги), наигранно держа в руке стеклянный бокал с красным вином.
– Лоллий! Тебе была поставлена вполне достижимая цель. – Агриппа, одетый в белоснежную тунику с широкой пурпурной полосой, едва сдерживая гнев, жадно пил вино, сидя в кресле напротив. – Ты и твои люди должны были действовать по обстановке и, проникнув в храм, убить собаку. Бросив на произвол судьбы Гекату, ты не только не получил результат, но дал армянам повод заподозрить нас в охоте за талисманом.
– Я виноват, проконсул. Знаю, мне нет оправдания, но есть возможность все исправить. Твой племянник Гатерий приударил за армянской царевной Эрато, той, что в заложниках вместе с отцом в Риме.
Агриппа оценивающе посмотрел на холеный вид собеседника с физиономией плута, подумав: «А что, это может сработать!», но вслух сказал:
– Я знаю отца Гатерия, мужа моей сестры. Упрямый и неподкупный сенатор. Сын весь в него.
– Если потребуется, заставлю юнца жениться хоть на ведьме, лишь бы выведал секреты армян. Не выполнит свой долг, пусть пеняет на себя.
Консул усмехнулся:
– Вызывай из Рима Тигриса с семьей. Армяне сами отдадут Палладиум. Не поймут по-хорошему, придется действовать по-плохому. Надеюсь, твой визит в Парфию будет удачнее.
Агриппа встал. Легат, поднявшись, поспешил заверить:
– Я знаю парфян, они своенравны, любят устанавливать собственные правила игры, – Лоллий старался быть очень убедительным. – Соблазнять непреклонных спахбедов18 –
Агриппа примирительно проронил:
– Только на этот раз не швыряй жемчуг собакам.
Недалеко от военной гавани Митилены находились общественные бани – роскошные римские термы. Человек попадал в сказочно красивые залы, отделанные мрамором, скульптурой и мозаичными полами с подогревом. Сквозь цветные окна проникал солнечный свет и, отражаясь от воды всеми красками радуги, играл на стенах и потолках, создавая удивительные оптические иллюзии. Вошедшему предстояло последовательно пройти ряд комнат: предбанная (раздевалка), теплая, жаркая, парная, а после парной – охлаждающе-ароматическая комната. Тут же рядом – библиотека, спортивный зал, массажная, общий бассейн и обеденные комнаты. В этом центре общественной жизни на греческом Лесбосе римляне любили проводить полдня, прячась от жары и городской сутолоки, которая их раздражала. Женское время – утро, мужское – день и вечер. Вскоре и Рим обзаведется громадными термами, кстати, благодаря Агриппе и Меценату.
В бассейне с теплой водой нежилась Геката, расслабляясь и отдыхая. Прикрыв веки, она наслаждалась уединением и бездельем, пытаясь унять боль в руке и успокоить приступ отчаяния, вызванный пережитым потрясением. Ее правая рука, перевязанная льняным бинтом, поднята над водой и дотрагивается до головы, как в прекрасной скульпторе Поликлета «Раненая амазонка», хотя женственностью и красотой форм Геката могла бы затмить мраморное изваяние.
В зал вошла изящная итальянка, скинула прозрачную накидку и, поглядывая на Гекату, спустилась по мраморной лестнице в бассейн. Ее изысканная красота и грациозность, пышные золотистые волосы и прелестное личико намекали на, возможно, неземное происхождение этого создания, не хватало только убора из венков и цветов, иначе можно было бы ее сравнить с наядой – нимфой водного источника, мифологическим божеством природы. Римлянка, фаворитка императора Августа, придвинулась к гречанке и мелодичным голосом произнесла:
– Забавно видеть, как ты плаваешь с высоко поднятой рукой.
Геката открыла глаза, неодобрительно посмотрела на прелестницу и сказала:
– Муза, дело не в том, чтобы быть просто красивой, а в том, чтобы твоя красота сводила с ума и мужчин, и чудовищ.
– О, похоже, чудовище чуть не съело Гекату, а что касается мужчин, то любить тебя – танталовы муки! – Итальянка была немилосердной.
– Муза! Ослепительная красотка лишь ненадолго способна усыпить мужскую бдительность, но в делах она так же бесполезна, как кувшинка, плавающая на воде, – небрежно произнесла гречанка.
– Посмотрим! – Лицо итальянки стало злым. – Через мою красоту власть обретает могущество.
Император Август был без ума от Музы, но, когда Агриппа предложил использовать ее для дипломатической уловки, уступил Музу ему.
– Излишняя самоуверенность подчеркивает глупость, а напускная скромность выпячивает пороки, – сказала Геката и, одной рукой разбрызгивая воду, вышла из бассейна.
Муза смолчала и недобро покосилась на нее. Рабыня набросила на Гекату простынь и, обтерев, повела на массаж. Позже, в обеденной комнате, Геката в легкой тунике, расслабившись в кресле, наслаждалась фруктами и вином. Краем глаза она заметила, что к ней приближается Муза. Не поворачивая головы, гречанка произнесла: