Талисман «Паучья лапка»
Шрифт:
— Не знаю. Бросим, как надобность минет.
— Не жалко? За нее ведь деньги плочены.
Телега слова доброго не стоила, но Гаврила уже считал ее своей. Он постучал по краю.
— Не жалко?
— Жалко, конечно, только жизнь дороже.
В Гавриле всколыхнулось что-то большое и широкое как степь.
— Ну и хрен с ней, с телегой-то — сказал он — Нешто мы бедные? Да и за княжной не пропадет…
Избор промолчал. Гаврила был настолько прост, что ему в голову не пришло, что княжна уже за все заплатила. Не смотря на ранний час, на
Мимо них проплывали высокие, в сажень, заборы. Где-то за ними перекликались люди, лаяли собаки… Все вокруг было настолько мирным, что не хотелось верить в то, что около ворот придется проливать чью-то кровь. Избор дотронулся до меча и ненароком коснулся узелка с драгоценностями. Прикосновение вернуло спокойствие и ощущение удачи.
— Все будет хорошо — сам того не желая сказал он. Гаврила повернулся и вопросительно посмотрел на него. Еще находясь под впечатлением чувства защищенности Избор повторил.
— Все будет хорошо. Не бойся.
Гаврила серьезно посмотрел на него.
— А я и не боюсь. Не умею.
Просто взять и выехать из ворот, как хотел Избор, не получилось. Около них царила суматоха, словно за воротами было не чистое поле, а княжеская сокровищница, из которой вот прямо сейчас, на глазах у всех свора колдунов уволокла меч-кладенец. Княжеские дружинники не стояли без дела. Выезжающих трясли так, что вверх летели пух, солома, перья и благой мат.
Гаврила подмигнул Избору и встал последним в недлинной череде стремившихся выехать из города. Вместе со всеми он теперь медленно двигался к цели. Их конек пристроился к какой-то телеге и хрумкал сенцо. Едва телега уезжала вперед, он тоже двигался следом. Видя такое благоразумие, Гаврила бросил вожжи и начал смотреть по сторонам. Мимо прошел дружинник со злым от усердия лицом.
— Никак у князя что пропало? — остановил его Гаврила. — Что народ то пытают?
— Дай вам волю весь город по кускам развезете — зло сказал дружинник, приглядываясь к тому что лежит на телеге.
Избор перевернулся со спины на живот и дружелюбно улыбаясь посмотрел на него.
— У нашего князя не пропадет. Он сам смотрит как бы чего у других урвать. Что случилось-то? Разбойников что ль пугаем?
Дружинник оглянулся и вполголоса ответил.
— Гость княжеский ищет кого-то.
— Кого?
Гаврила подался вперед и застыл с раскрытым ртом. Глупая жадность на его лице была неподдельна, но Избор решил не перебарщивать.
— И награду обещали? Если так, то и я бы поискал…
— Бабу ищут.
Гаврила разочарованно закрыл рот, вытер слюну испачкавшую подбородок.
— Что ж ее искать? Или она, особенная какая?
— А вот это уже не твоего ума дело.
— Оно, конечно. — согласился Гаврила — Только у меня баб тут нет. Не особенных, ни обыкновенных.
— Кони зачем?
— На
— В мешках что?
— Смотри.
Он ловко раскрутил горловины мешков. В первых трех было зерно, а из четвертого пахнуло хлебом и мясом. Дружинник для очистки совести потыкал еще в сено, наваленное на дно телеги и махнул рукой.
Ворота наехали на них, тень от них окатила прохладой и они оказались за городскими стенами.
Они отъехали с пол поприща. Избор обернулся и увидел как из города выезжает следующая телега.
— Обошлось — сказал он. Посмотрел на Гаврилу и полюбопытствовал — А ты и впрямь ничего не боишься?
— Я в своей жизни всякого навидался. — вздохнул Масленников.
— Ну я тоже кое-чего видел.
— Кое что — может быть, но уж точно не то, что я.
Избор промолчал, и Гавриле пришлось продолжить.
— Меня раз один колдун заколдовал, так вот что бы с его колдовством справиться и своего добиться пришлось свой страх в порошок стереть.
Он вздохнул еще раз и вздох этот был тяжелее первого.
— Страх-то в себе стер, а вот человеком до сих пор не стал…
— Слышал я об этом что-то — сказал Избор — Только подробностей не знаю.
— Ну значит ты последний такой — равнодушно откликнулся Гаврила — Все кругом знают, что ежели я запах пота учую — зверею. Сам не свой делаюсь.
Он стегнул лошадь, сплюнул в пыль и спросил.
— А разве это жизнь?
Избор промолчал.
— Я тогда молодой был, пугливый… — продолжил Гаврила — Ну а как в пот бросит, так хоть святых выноси. Вот потому и пришлось по разным местам походить, чтоб к страху привыкнуть.
— Привык?
— К тому с чем сталкивался — привык, а с тем, что не знаю… Как к нему привыкнешь? Потому и не люблю я слов таких — «никогда» и «ничего». Такие слова не каждому говорить дано — они ко многому обязывают.
Он замолчал, размышляя о чем-то своем, и Избор посчитал, что разговор этот ему не интересен, но ошибся.
— Верно такие слова не Бог, а Сатана выдумал!
Избор, разлегшись на телеге, смотрел в небо. Солнышко уже начало припекать.
— Скажешь тоже. Слово как слово.
Гаврила бросил вожжи. Конек, почувствовав волю начал прибавлять.
— Ты яблоки любишь?
— Ну люблю.
— Представь себе яблоко. — Скомандовал Гаврила. В глазах его была насмешка, словно он заранее был уверен в неудаче.
Избор представил.
— Ну как?
— Легко.
— А лавку?
Избор повидал много лавок и ему не трудно было выполнить просьбу Гаврилы. Он представил себе ту, отполированную многими задами доску, коричневую от времени и толщиной больше похожую на половинку пальмового бревна, которой он отбивался от варягов в Царьградской корчме. Тогда…
— Получается?
— А то!
Лавка оказалась крепкой и сломалась только к концу драки, когда в корчму заглянул отряд стражников. Потом все вместе били стражников, а потом — пили мировую