Талисман «Паучья лапка»
Шрифт:
Под размеренный храп Гы Добрый Шкелет подошел к окну и застыл там.
Те, кого он ждал, не возвращались. В щель было видно, что звезды, висевшие над одной башней, переползли на другую.
Он вернулся к двери, потянул створку на себя. С легким скрипом она подалась внутрь комнаты и он прислушался к тишине, что ждала его за дверью. Дверь приглашала в темноту, откуда не вернулись друзья. Он покачал головой и притворил ее, выбрав для себя другой путь.
….Ночь для караульщика длиннее веревки. Но и она когда-нибудь кончается. Это Стремяш понял уже давно. Пленник за стеной затих, перестав буйствовать, и стоять на страже сразу стало тяжелее. Раньше звон цепей и глухие удары прогоняли дремоту, но теперь сон навалился на стражника всей тяжестью.
Стремяш покачал головой. Чужой рассказ вспоминать сладко было, а уж как Сухмату там, в яви, жилось…
— Надо же, уехал! — подумал он — Из такого места! Домой его потянуло.
Он переступил с ноги на ногу, примеривая чужой поступок на себя. Покачал головой.
— Такие дурни и дома не нужны.
Он представил себе все это еще раз — и бани, и женщин, и… а потом решил.
— Выгнали его, верно. Самому человеку от этого никак не оторваться.
Мысли его текли лениво. В глазах уже мелькали избы и терема не виданного им Царьграда. По улицам ходили бабы в прозрачных штанах, и воздух били струи разноцветной браги….
Шаги выдернули его из сна. Он встряхнулся, выставил вперед копье.
Вино это была одна из тех восточных красавиц, о которых Сухмат рассказывал, тех самых, в ярких платьях. Под чадрами, и в пупок которых входит унция орехового масла… Стремяш и знать не знал, что такое «унция» — эти ромеи столько слов напридумывали, сколько серьезному человеку и не надобно — но вот что такое пупок он знал.
— Не спится девке — сделал несложный вывод Стремяш ощупывая ее глазами. Мыслями своими он еще был в рассказе о ромейских бабах. Немного сбивало с толку, что красавица вместе с чадрой почему-то надела сарафан, а не хваленые прозрачные штаны, но это было не самым главным. Она была несколько худовата. Стремяш любил, что бы баба была в теле, ну раз у них там так принято, то пусть. Главным было то, что она тут рядом.
— Не спится, что ли? — спросил он завязывая разговор. Девица качнула головой.
— Кричать не будет — понял Стремяш и протянул руку к груди. Женщина отступила на шаг. Она держала руки за спиной. Стражник улыбнулся.
— Не иначе как браги принесла. Ну молодец.
— Что же такой красавице не спиться?
Голос его стал ласков, он почти заворковал по голубиному.
— Неужто сон, какой приснился?
Девица кивнула, да, мол, приснился. Стремяш прислушался. В подвале было тихо. Десятник мог прийти, а мог и не прийти… Он отставил в сторону копье, развязал пояс.
— А расскажи-ка мне свой сон, красавица…
Девушка молчала. Что-то было не так.
— Хорош же я! — запоздало опомнился Стремяш — Что это я как старик девке зубы заговариваю…Сейчас еще десятник припрется…
— А сперва, дай-ка я тебя поцелую!
Девушка ждала этого. Она быстрым движением поднесла руки к чадре. В это мгновение Стремяш удивился их белизне, но в этот момент она сдернула с себя покрывало, и ужас отсек его душу от тела.
Добрый Шкелет постоял над ним совсем
Глаза Избора привыкнув к свету, увидели женскую фигуру. Образ женщины качнул волну мурашек — он вспомнил Дилю и Тулицу, но она подошла ближе и мурашки исчезли. Закатав рукава так, что сразу стали видны кости, Добрый Шкелет подхватил с пола лом и двумя точными движениями выворотил цепи из стены.
Избор упал на колени и замычал от боли. Те несколько часов унижения, что он испытал, вися на стене, наполнили душу злобой. Он понимал, что должен был сказать хоть несколько добрых слов Шкелету, но черная пелена ненависти вымела из головы все добрые слова. Он нашел их только на одну фразу.
— Здоров ты цепи выворачивать….
Добрый Шкелет его понял, кивнул.
— Ты один?
Еще один кивок. Избор кивнул в ответ. Ненависть сводила скулы. Он намотал на ладони обрывки цепи. Кулаки потяжелели. Он легко взмахнул ими, проверяя, может ли драться. Недобрая тяжесть заставила расправить плечи.
— Всех убью! — Твердо сказал он. Шкелет глянул пустыми глазницами и наклонил голову, вроде бы с сомнением.
— А ты поможешь!
В коридоре Избор остановился, соображая, куда идти дальше. Когда его бросили за эту дверь Исина протащили дальше. Он посмотрел по сторонам, потрогал стены.
— Туда.
Коридор дважды изогнулся. Глаза, привыкшие к темноте, уловили слабый свет.
— Где свет — там и стража. А где стража, значит там кто-то из наших…
Он лег на пол и выглянул. Под факелом он увидел задремавшего стражника. Опершись руками на копье, тот подпирал задницей окованную железом дверь. Избор уполз назад. Он не думал, что за дверью сидит Гаврила. Если тот еще по журавлевским обычаям не сидел на колу, наверняка его охраняли получше. Один стражник для личного княжеского врага — это было маловато.
Скорее всего, там был Исин.
Он еще раз высунул голову. До двери было шагов 20–30. Были бы ножи! Он представил, как выскакивает из-за угла и длинным движением бросает короткую стальную молнию в стоящего у двери человека… Он тряхнул головой. Мечтать можно было сколько угодно. Но не было у него ножей, не было. Стражник под факелом, словно знал это, спокойно кемарил, не догадываясь о том, что думает Избор. Если б мысли Избора стали его сном, он проснулся бы в холодном поту. Оставалось одно — подойти и убить его либо голыми руками либо Шкелетовым мечем. Избор посмотрел на кулаки, обмотанные цепями, и глубоко вздохнул, намереваясь пятью прыжками достичь стража. Он даже чуть наклонился вперед, но тут костлявая рука на плече остановила его порыв.
Добый Шкелет взвесил копье, и костлявые фаланги охватили гладкое древко. Несколько мгновений кончик копья колебался в воздухе — Шкелет искал то единственное место на древке, ухватившись за которое копье можно было бы бросить так точно, как это нужно. Он делал это совершенно открыто — не таясь и не прижимаясь к стенам. Стоило стражу поднять голову, как Добрый Шкелет был бы обнаружен, но мертвеца это совершенно не волновало. Может быть, это было бы к лучшему, если б тот увидел Шкелета. Возможно тогда не пришлось бы и копье бросать — стражник вполне мог бы помереть от страха. Ему не потребовалось выдыхать из себя воздух. Резко двинув плечом, он бросил оружие вдоль стены. Кости щелкнули, страж встрепенулся, встряхнул лохматой головой, выныривая из сна… Копье ударило его в грудь. Страж дернулся и повис на вонзившимся в стену древке.