Талисман (сборник)

Стругацкие Аркадий и Борис

— Лева спит, — говорю я. — У нас тут сейчас ночь, вернее, ночное время бортовых суток.

— Значит, ты тоже спал? Я тебя опять разбудил?

— Это нестрашно, — говорю я искренне. — Мне интереснее с тобою, чем спать.

— Нет. Ты иди и спи, — решительно распоряжается Малыш. — Странные мы все-таки существа. Обязательно нам нужно спать.

Это «мы» подобно бальзаму проливается на мое сердце. впрочем, Малыш последнее время часто говорит «мы», и я уже понемножку начал привыкать.

— Иди спать, — повторяет Малыш. —

Но только скажи мне сначала: пока ты спишь, никто не придет на этот берег?

— Никто, — говорю я, как обычно. — Можешь не беспокоиться.

— Это хорошо, — говорит он с удовлетворением. — Так ты спи, а я пойду поразмышляю.

— Конечно, иди, — говорю я.

— До свидания, — говорит Малыш.

— До свидания, — говорю я и отключаюсь.

Но я знаю, что будет дальше, и я не иду спать. Мне совершенно ясно, что сегодня я опять не высплюсь.

Он сидит в своей обычной позе, к которой я привык и которая уже не кажется мне мучительной. Некоторое время он всматривается в потухший экран во лбу старины Тома, потом поднимает глаза к небу, как будто надеется увидеть там, на двухсоткилометровой высоте, мою базу, состыкованную со спутником «Странников», а за его спиной расстилается знакомый мне пейзаж запрещенной планеты Ковчег — песчаные дюны, шевелящаяся шапка тумана над горячей топью, хмурый хребет вдали, а над ним — тонкие длинные линии колоссальных, по-прежнему и, может быть, навсегда загадочных сооружений, словно гибкие, тревожно трепещущие антенны чудовищного насекомого.

Там у них сейчас весна, на кустах распустились большие, неожиданно яркие цветы, над дюнами струится теплый воздух. Малыш рассеянно озирается, пальцы его перебирают отшлифованные камешки. Он смотрит через плечо в сторону хребта, отворачивается и некоторое время сидит неподвижно, понурив голову. Потом, решившись, он протягивает руку прямо ко мне и нажимает клавишу вызова под самым носом у Тома.

— Здравствуй, Стась, — говорит он. — Ты уже поспал?

— Да, — отвечаю я. Мне смешно, хотя спать хочется ужасно.

— А хорошо было бы сейчас поиграть, Стась. Верно?

— Да, — говорю я. — Это было бы неплохо.

— Сверчок на печи, — говорит он и некоторое время молчит.

Я жду.

— Ладно, — бодро говорит Малыш. — Тогда давай опять побеседуем. Давай?

— Конечно, — говорю я. — давай.

Юрий Ткачев

ЖИЗНЬ

Фантастический рассказ

На поляне, среди крупных ярко-красных цветов, танцевала светловолосая девушка, — смеющиеся складки прозрачной одежды бесшумно трепетали от мягкого ветерка. Тихая, ласковая мелодия подхватила ее, словно падающий осенний лист, закружила в воздушном вальсе. Осторожно ступала девушка по венчикам цветов, и самые крупные из них слегка покачивали мохнатыми чашами, словно удивлялись ее необыкновенной легкости. В конце поляны, на темно-серой скале, круто обрывавшейся в долину, сидел Одинокий. Теплый сумрак уже размыл очертания построек, и только темно-зеленый массив леса выделялся на пурпурном фоне горы. Девушка исчезающим движением закончила танец и опустилась на камень.

— Ты совсем не смотрел на меня, — сказала она, обиженно полураскрыв губы.

— Нет, нет, я все видел, — ответил мужчина. Влажная темнота его зрачков осветилась лаской и потемнела еще больше. Просто я задумался. Встреча с Теем и еще… — тихо добавил он и, не закончив, умолк.

— И еще о Гельме, — подхватила девушка.

— И о ней, — мягко подтвердил Одинокий. — Ты не должна… — Он запнулся, не находя слова…

— Я не сержусь, — горячо зашептала светловолосая. — Я завидую. Если бы я могла быть с тобой там или не пустить тебя.

Извечное желание женщины спрятать любимого.

Они помолчали.

— Расскажи мне о Гельме.

— Это не так просто. Впрочем, смотри.

На ладони Одинокого замерцала фиолетовая звезда. Раздался звук столкнувшихся хрустальных шаров — и вокруг посветлело. Гибкий черноволосый мужчина спускался по ступенькам амфитеатра. Множество пестро одетых людей, наполнявших зал, повернуло головы, пристально рассматривая незнакомца. Он остановился в центре акустического круга и заговорил убежденно и напористо, подбирая сочные, сверкающие новизной факты. Он говорил о тайнах генетики, о сложных биохимических процессах зарождения жизни, и колонки светящихся цифр вспыхивали за его спиной, сопровождая рассказ.

Одна из фраз вырвалась из общего русла речи, словно многоцветная радуга: «Биохимики изобрели плазмонит, из которого в результате длительных эволюции на безжизненных планетах должны возникнуть подобные нам».

И опять за его спиной вспыхнули формулы, змеями поползли диаграммы. «Это Тей, — просочился голос Одинокого, — Тей». А незнакомец уже говорил о тайнах сверхновых звезд и о постройке корабля, который сможет проникать в их раскаленные недра. В скрещенных лучах медленно проплыл хрустальный корабль.

«Его назвали «Гельма», - снова прозвучал голос Одинокого, и фиолетовая звезда погасла.

Девушка встала. Налетевший ветер подхватил ее волосы, они рассыпались по плечам и зашептались с ним.

— Ты расстроен…

— Пустяки, — сказал он, растирая в пыль слипшийся комочек песка. Несколько секунд к чему-то прислушивался и, поборов колебания, поднял голову. — Лита, ты помнишь, где построили станцию по исследованию антипроцессов?

— Конечно, Зеленое озеро. Там чудесно! — не задумываясь, ответила она. — А что?