Талисман
Шрифт:
Джек не собирался им отвечать, хотя у него была странная уверенность, что, если б он этого захотел, он смог бы, что он приобрел какую-то силу — что-то похожее на электрический заряд. Временами ему казалось, что другие люди знают это — это было написано на их лицах, когда они смотрели на него. Но он не хотел никому отвечать. Он хотел остаться один. Он…
Слепой шарил вокруг себя, собирая рассыпанные деньги. Его руки медленно двигались над тротуаром, будто читая его. Вот он наткнулся на десятицентовик, поднес его к кружке и бросил его туда. Дзинь!
Издалека Джек услышал голос одной из принцесс:
— Почему ему разрешают здесь стоять?
И еще дальше:
— Да, мерзкий!
Джек встал на колени и принялся помогать слепому собирать монеты и складывать их в кружку. Вблизи от старика он чувствовал кислый запах пота, плесени и еще чего-то вроде воздушной кукурузы. (Продавец поп-корна разрешал слепому ночевать на полу своего фургона.)
— Благодарю вас, благодарю вас, — монотонно прокряхтел слепой. Джек почувствовал у него изо рта запах сандвича. — Спасибо вам, да хранит вас Господь, благодарю вас…
Он — Спиди.
Он не Спиди.
Но в конце концов мысль о том, как мало колдовского зелья у него осталось, заставила его заговорить — и в этом не было ничего странного. Жидкости действительно осталось мало — от силы на два глотка. После того что произошло в Анголе, он не знал, сможет ли он когда-нибудь снова заставить себя отправиться в Долины, но его целью все еще было спасти жизнь матери, а это значило, что ему все равно рано или поздно придется еще хотя бы раз побывать там.
И чем бы ни был Талисман, но, чтобы его достать, нужно перенестись в другой мир.
— Спиди!
— Спасибо, спасибо, большое спасибо, храни вас Господь… Что, кто-то говорит со мной?
— Спиди, это я, Джек!
— Здесь нет никаких Спиди, мальчик. Нет, сэр. — Его руки снова закружились над асфальтом в поисках оставшихся денег. Одной из них посчастливилось найти пять центов, и она бросила монету в кружку. Другая в это время дотронулась до туфельки проходящей мимо роскошно одетой молодой женщины, чье хорошенькое и совершенно глупое лицо скривилось в болезненном отвращении.
Джек поднял последнюю монету — серебряный доллар, большую старую монету с Леди Свободой на одной стороне.
Слезы брызнули из глаз. Он плакал по Тилкеру, Уайлду, Хагену, Деви, Хейделу… Он плакал по своей маме. По Лауре де Луизиан. По сыну кучера, лежащему на дороге, мертвому, с вывернутыми карманами. Но больше всего по себе самому. Он устал постоянно находиться в дороге. Конечно, если вы едете в «кадиллаке» — это не дорога, а мечта. Но когда вам еще нужно поймать его, поднимая свой большой палец, а потом рассказывать опостылевшую историю, когда любой может сделать с вами все что ему заблагорассудится, то это дорога Тяжких Испытаний. Джеку достаточно давно начали приходить в голову такие мысли, но у него не было выбора. Если он откажется от своей цели, злокачественная опухоль убьет его мать. А дядя Морган скорее всего убьет его.
— Нет, я не сделаю этого, Спиди, — говорил он сквозь слезы. — Я не сделаю…
Теперь слепой музыкант искал не монеты, а его. Эти аккуратные чувствительные пальцы нащупали его руку и сомкнулись вокруг нее. Джек ощутил мозоль на кончике каждого пальца. Слепой притянул Джека к себе, к запахам пота, плесени и съеденного сандвича. Лицо Джека оказалось на уровне подбородка Спиди.
— Мальчик, я не знаю никакого Спиди, но ты так о нем говоришь, будто он тебе очень нужен. Ты…
— Я потерял маму, Спиди, — проскулил Джек, — и Слоут меня нашел. Это его голос был в телефоне, его! Но самое худшее — это Ангола… Птичьи башни… Землетрясение… пять человек… я, я это сделал,
Теперь Спиди знал об этом — о самом худшем. Джек проглотил ком в горле, затрудняющий дыхание, и снова расплакался. Но теперь это скорее был плач облегчения, а не страха. Все рассказано. Факт констатирован. Он — убийца.
— Ооооууу! — взвыл старик. Казалось, он все понял. — У тебя на душе тяжелый камень, сынок. Ты должен сбросить его.
— Я убил их, — прошептал Джек, — Тилкера, Уайлда, Хагена, Деви…
— Если б твой друг Спиди был здесь, — сказал негр, — кем бы он ни был и где бы он ни был в этом огромном старом мире, он бы сказал тебе, что ты не должен нести весь этот мир на своих плечах, сынок. Ты не можешь. Никто не может. У того, кто пытается нести мир на плечах, сначала ломается спина, а потом ломается душа.
— Но я убил…
— Ты что, поставил их к стенке и выстрелил из ружья?
— Нет… землетрясение… когда я переносился…
— Ничего не понимаю, — сказал негр.
Джек отступил от него на шаг и смотрел с удивлением в лицо старика, но тот повернул голову в сторону автостоянки. Если он был слепой, то он отличил чуть более мощный двигатель полицейской машины от сотни других, проезжавших мимо, потому что он смотрел прямо на нее.
— Единственное, что я понимаю, сынок, — у тебя навязчивая идея насчет того, что ты убийца. Может быть, несколько человек сейчас умерли от сердечного приступа, пока мы тут разговариваем с тобой. Ты что же, тоже будешь думать, что виновен в их смерти? «О, посмотрите, я убил этого человека, когда стоял, или шел, или думал; о, горе, о, несчааастье, о, судьбааа… о, то… о, се…»
Слепой негр рассмеялся, очень довольный своей шуткой.
— Спиди…
— Здесь нет никаких Спиди, — прервал его негр и обнажил желтые зубы в самодовольной улыбке. — Я удивляюсь, как быстро некоторые люди берут на себя вину за то, чего не совершали. Может, ты от кого-то бежишь? Может, за тобой кто-то несется по пятам?
Се.
— Или, может, ты слегка того?
То.
Остроумное замечание заставило Джека улыбнуться.
— Кто-то охотится за тобой? Кто-то, готовый на все?
И то и се.
Слепой музыкант отложил гитару (а в это время в полицейской машине два фараона спорили о том, кому придется дотрагиваться до старого Снежка, если он не полезет в машину по доброй воле).
— Может, горе, а может, судьба, может, то, а может, се. — Он снова рассмеялся, будто страхи Джека были самой смешной вещью, которую он когда-либо слышал.
— Но я не знаю, что может случиться, если я…
— Никто не знает, что может случиться, если они что-либо сделают, верно? — Негр, который мог быть, а мог и не быть Спиди Паркером, прервался на секунду. — Нет. Никто не знает. А если ты боишься этого, то ты должен весь день находиться дома и никуда носа не показывать! Я не знаю твоих проблем, мальчик. И не хочу их знать. Можно сойти с ума, говоря об этих землетрясениях, и вообще. Но за то, что ты помог мне собрать монеты и не утащил ни одной — я считал каждый «дзинь-дзинь», так что я знаю, — я дам тебе один совет. Есть некоторые вещи, в которых никто не может помочь. Временами люди умирают оттого, что кто-то делает что-то… вернее, кто-то не делает чего-то. Очень много людей умирают из-за этого. Понимаешь, к чему я клоню, сынок?