Талисман
Шрифт:
Затем погасли даже те огни, что горели тусклым светом впереди, и комната медленно погрузилась во мрак.
— Джек! — прохныкал Волк, хватая его за руку. — Джек, давай уйдем отсюда, ладно?
— Тебе понравится, Волк, — пробормотал Джек, сознавая всю глубину страдания Волка. Волк постоянно от чего-то страдал в этом мире. Само слово «страдание» определяло его сущность.
— Попытайся.
— Ладно, — сказал Волк, и Джек услышал согласие безо всякой тени сомнения, что говорило о том, что Волк держался за последнюю ниточку своей воли обеими руками.
Они сели в задний ряд —
— Джек!
— Тшш! Уже началось.
И я засыпаю.
Джек так никогда и не узнает, каких героических усилий стоили Волку следующие несколько минут. Да и сам Волк не вполне понимал это. Он знал только, что пытается отогнать от себя этот кошмар, пытается перебороть самого себя ради Джека. Все должно быть хорошо, думал он, посмотри, Волк, Джек собирается спать, собирается спать прямо здесь и прямо сейчас. И ты знаешь, что Джек не желает тебе зла, и поэтому перебори себя… подожди… Волк!.. Все будет хорошо…
Жизнь Волка протекала по определенному циклу, и сейчас этот цикл приближался к ежемесячной кульминации. Все его инстинкты обострились, и он уже не мог с ними справляться. Рассудок говорил ему, что здесь все будет хорошо, иначе Джек не привел бы его сюда. Но это было похоже на то, как человек, у которого свербит в носу, уговаривает себя не чихать в церкви, потому что это неприлично.
Он сидел, задыхаясь в вони лесного пожара, в темной, смердящей пещере, вздрагивая каждый раз, когда тень пробегала над рядами, с замиранием сердца ожидая, что сверху, из этой тени, что-нибудь упадет ему на голову. Потом волшебный ветер разрушил переднюю стену пещеры, и он остался один на один с запахом своего холодного пота. Он сидел с расширенными от ужаса глазами, когда перед ним сталкивались и переворачивались машины, горели дома и один человек убивал другого.
— Рекламные ролики, — пробормотал Джек. — Смотри дальше, тебе понравится…
Голоса. Один сказал: «Не курить». Другой сказал: «Не сорить». Третий: «Пригрупповомпосещениицены снижены». Четвертый: «Пятидесятипроцентнаяскидкакаждый будний день до четырех».
— Волк, не крутись, — пробормотал Джек. Он собирался сказать что-то еще, но только протяжно зевнул.
Последний голос сказал: «Атеперьмультфильмы», и тут Волк окончательно потерял над собой контроль. «Властелин колец» сопровождался громким звуком. У оператора сегодня явно были какие-то причуды, потому что все головы разом повернулись к его окошку.
Раздался нестройный визгливый аккорд духовых инструментов. Волшебное окно снова отворилось, и Волк теперь уже УВИДЕЛ огонь — чередующиеся красный и оранжевый цвета.
Он завыл и вскочил на ноги, увлекая за собой сонного Джека.
— Джек! — закричал он. — Давай
— Ну, вы там! — сказал кто-то.
— Заткнитесь, ублюдки! — крикнул кто-то еще.
Дверь входа в шестой зал отворилась.
— Что здесь происходит?
— Волк, заткнись, — прошипел Джек. — Ради Бога…
— ВАААААААААААААААААААААААААААААААууууууууууууууууууууууу! — завыл Волк.
Женщина, сидевшая рядом с ними, испуганно посмотрела на Волка, когда на него упал яркий свет из коридора. Она вскрикнула и одной рукой прижала к себе своего маленького сына. Даже не прижала, а ПРИТЯНУЛА — ребенок упал к ней на колени, рассыпав по полу воздушную кукурузу. Одна из его кроссовок соскочила с ноги.
— ВААААААААААААААААААААААААААААуууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууу!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Стриженная под горшок голова через три ряда от них обернулась и с интересом посмотрела на них. Ее обладатель держал в руке тлеющую сигарету — сейчас она торчала около его уха.
— …твою мать, — произнес он, — эти чертовы лондонские оборотни появились и здесь?
— Ладно, — сказал Джек, — пойдем. Нет проблем. Только… только никогда так больше не делай, хорошо? Хорошо?
Он повел Волка к выходу. Усталость с новой силой навалилась на него.
Свет коридора ослепил его, вогнал раскаленные иглы в его глаза. Женщина, вытянувшая маленького мальчика из зала, прижалась к стене, обхватив ребенка руками. Когда она увидела, что Джек выводит все еще воющего Волка через двери шестого зала, она отпустила сына и вздохнула с облегчением.
Продавец поп-корна, кассирша, оператор и высокий человек в спортивной куртке, которая сидела на нем так, будто только что была снята с чужого плеча, сбились в тесную маленькую группку. Джек понял, что человек в спортивной куртке и белых ботинках — директор кинотеатра.
Двери других кинозалов были слегка приоткрыты. Лица выглядывали из темноты, пытаясь понять, из-за чего весь сыр-бор. Джеку они показались похожими на барсуков, выглядывающих из своих нор.
— Вон отсюда! — крикнул человек в спортивной куртке. — Вон отсюда! Я уже вызвал полицию, они будут здесь с минуты на минуту!
Так ты и вызвал, с надеждой подумал Джек, у тебя не было на это времени. И если мы смоемся прямо сейчас, ты скорее всего сразу же забудешь о нашем существовании.
— Мы уже уходим, — сказал Джек, — я очень извиняюсь. Просто… мой брат… Он эпилептик, и у него начался приступ. А мы забыли дома лекарство.
При слове «эпилептик» кассирша и продавец воздушной кукурузы вздрогнули, как будто Джек сказал «прокаженный».
— Пойдем, Волк.
Он заметил, как опустились глаза директора, заметил, как его губы скривились от отвращения, проследил за его взглядом и увидел широкое темное пятно на комбинезоне Волка. Волк надул в штаны.
Волк тоже это увидел. Почти все в этом мире было для него чужим, но этот взгляд говорил сам за себя. Волк пустился в громкие, душераздирающие рыдания.