Talk to me (Поговори со мной)
Шрифт:
Впрочем, не считая «опасных мыслей», Стоян вел себя прилично, не дрался, учился, чему учили, общаясь с другими детьми из разных стран, заговорил на нескольких языках, взахлеб читал книги и наблюдал. Пожалуй, это было второе любимое для него занятие после чтения. Он знал всех детей по имени, знал, у кого сколько братьев и сестер, кто чьи родители, как часто они приезжают, когда забирают детей домой. Особенно его заинтересовала одна шестнадцатилетняя русская девочка Оля, на год младше его самого. Красивая и полная жизни, к ней Стоян испытывал сильное, какое-то животное влечение. Но Оля, окруженная стайкой подружек,
Мужчина приезжал к Оле часто, четко по расписанию: раз в две недели, в субботу. Иногда с ним была женщина, которая казалась Стояну слишком старой, чтобы называться ее матерью, но и на бабушку не тянула. Олю забирали на все выходные, и возвращалась она всегда счастливая.
Но однажды мужчина приехал посреди недели, хмурый, чересчур сосредоточенный даже для себя. В этот раз Стоян решил сам проследить за ними, а не посылать одного из своих «слуг». Он спустился в холл, прошел по длинному темному коридору, незаметно проскользнул в женскую часть здания мимо дремлющей вахтерши и быстро взобрался по лестнице на третий этаж, где была Олина комната. В чуть приоткрытую дверь он увидел мужчину. В глаза юноше сразу бросились прибавившаяся седина в его совершенно растрепанных волосах.
– Мыся! – Оля радостно обнимала его, мокрого от лившего на улице дождя, явно не заметив ничего странного в том, что он приехал раньше обычного.
Не заметила она и того, что мужчина не поправил ее, прося называть полным мудреным именем – Осмомысл.
– Сядь, Ольха, – велел он вместо того, а сам стал всматриваться в окно, в грохочущую темную бурю.
– Ты хочешь меня насовсем забрать? – с надеждой спросила девушка, и Стоян невольно сжал кулаки, подумав о том, что прежде он должен успеть…
– Оля, мама умерла, – непривычно мягким голосом сказал Осмомысл, и юноша, стоя за стеной, невольно расслабился.
Эта фраза проясняла сразу столько вещей: этот мужчина, вероятнее всего, Олин брат, а женщина все-таки была матерью. На секунду Стоян вспомнил свою мать, которую он видел в последний раз год назад. Хоть она и обещала навестить его, так ни разу и не приехала. Тогда он решил приехать сам. Она даже вскрикнуть не успела, когда он одним укусом прекратил ее жизнь. Вот и волшебница! Не смогла от одного-единственного оборотня защититься!
– Этого не может быть, – тихим, но уверенным голосом проговорила Оля. – Мама не болела. Не считая оборотничества, конечно. Но мама была здорова! – голос перешел в фальцет и ощутимо задрожал. – Ты ведь давал ей лекарства! – прохрипела девушка, Стоян уже знал, что она начала плакать. – Ведь давал, Мыся?
– Ольха…
– Да не называй меня так, это глупо! Ты ведь давно работаешь над лекарством, Мыся? Почему оно не помогло? Да и… оборотни не умирают от обращений! Почему… как…
– Понимаешь… – Осмомысл по-прежнему стоял глядя в окно, его руки были сжаты за спиной. – Лекарство… немного…
– Что? Немного что? – Оля подошла к брату и посмотрела на него.
Он сосредоточенно перевел на нее взгляд, а потом
– Я полагаю, что лекарство пока опасно для применения.
Оля ахнула и, заглушив этот звук ладонями, осела на кровать.
– Ты убил маму… – тихо прохрипела она.
– Вскрытие пока не проводилось, я полагаю…
– Ты убил маму… – еле слышно повторила Оля, слезы потекли из ее глаз, она всхлипывала, не в силах остановиться.
– Ольха, я просто ищу способ вылечить тебя и других… – попробовал оправдать себя Осмомысл.
– Ты убил маму!! – неожиданно громко закричала она, выбежала прочь из комнаты и понеслась по коридору, не заметив даже Стояна, так и замершего за дверью.
Зато его вполне себе заметил Осмомысл, вышедший через минуту.
– Простите, я хотел поговорить с Олей. Соболезную вашей потере, – сказал Стоян на чистом русском.
Осмомысл смерил его тяжелым проницательным взглядом, и тому показалось, что мужчина за секунду прочел его мысли.
– Не хотели, – отрезал Осмомысл. – Вы подсушивали. Я попрошу вас не приближаться к Ольхе, ваши мысли ей совсем ни к чему. Что вы вообще делаете в корпусе для девочек? Как ваше имя? – мужчина начинал злиться, Стоян видел это по появившимся красным пятнам на его лице.
Врать было бесполезно, о Лигеллименции юноше было вполне известно. Он получил свое наказание: всю следующую неделю ему надлежало оставаться после уроков и ни с кем не разговаривать. Впрочем, Стоян успел дать одно задание своему «слуге»: незаметно забрать из комнаты Оли вещицу, похожую на прутик.
Девушку никто не видел целый месяц. Наверняка, думал про себя Стоян, брат искал ее по всей Европе. Через месяц она объявилась в пансионате под ручку с веселым пареньком в мантии, который смотрел на Олю с бесконечной нежностью. Она собрала свои вещи и, показав кольцо на безымянном пальчике директорше, гордо удалилась с заявлением, что она уже взрослая.
В тот же вечер девочку, укушенную когда-то Стояном, нашли у себя в комнате мертвой. Ни единой царапины на теле и широко распахнутые в ужасе глаза.
Стоян ушел неделю спустя, позвав с собой еще с полторы дюжины ребят. В пансионате о нем больше никогда не слышали.
Оля не понимала идей Стояна, зато ее муж Андрей воспринимал их с великим энтузиазмом, более того, неоднократно просил обратить и его тоже.
– Зачем? – Оля качала на руках маленького сына со светло-карими, слава Перуну, глазами.
– Мы и сейчас, конечно, сила, но представляешь, если я тоже буду оборотнем, а? – спросил Андрей, кинув в печку еще дров и подмигнув сидевшему за столом Стояну.
Тот чуть улыбнулся и повернулся к окну, за которым бушевала снежная буря и завывал ветер, горы на Алтае как-никак, но в хорошо протопленной избе было тепло.
– И ничего и не поменяется, – замотала головой Оля, посмотрев на Стояна, который обратил на нее свой хищный взгляд.
Она всегда считала оборотничество болезнью, так уж воспитали. Да и с годами начала понимать куда больше: превращения давались легко, но возвращаться после них в человеческое тело было все тяжелее. Серебряная подвеска, подаренная и заговоренная мужем, несомненно, помогала, и все же она не желала никому из близких своей участи. Тем более, Андрюше, которого любила всей душой.