Там, где горит земля
Шрифт:
Полковник ещё раз посмотрел на карту, вдохнул поглубже, поправил капюшон комбинезона и антигазовую сумку на поясе. Если бы он планировал штурм, то уже отдал бы приказ готовиться к бою, чтобы захватить как можно больше светлого времени. А тот, на другой стороне, точно не глупее. Значит, начнётся, если не с минуты на минуту, то в ближайший час точно.
— Господин инспектор.
С этими словами в дверях показался один из двух спутников Терентьева, исполняющих обязанности телохранителей и ликторов. Как подозревал Иван, пара должна была ещё проследить, чтобы «попаданец» ни в
— Да? – сумрачно ответил инспектор, отрываясь от коротенького списка ремонтных бригад, находящихся в его распоряжении. Дорожное полотно на некоторых участках пришло в полную негодность, и чтобы гонять тяжелогруженые автопоезда с прежней интенсивностью, нужно было аврально латать прорехи.
— Волнения, — коротко отрапортовал солдат. – Третий километр.
— Бунт? — уточнил Терентьев, быстро набрасывая распоряжения относительно ремонтных работ на чистом клочке бумаги.
— Пока нет. Но скоро станет. Они боятся химии и огня.
Иван шепотом выругался.
«Семерки» не могли перерезать снабжение Первой Бронеармии, но очень старались до предела затруднить его. Их авиация изрядно «подустала», но дороги постоянно подвергались ракетным и артиллерийским обстрелам. Работала в основном дальнобойная артиллерия калибром 210мм, забрасывающая в тыл подкалиберные снаряды с донными газогенераторами.
Снарядов было немного, существенной опасности они пока не представляли, но на нервы действовали серьезно. Значительная часть начинялась фосфором и химической дрянью, но не полноценными БОВ, а слезогонной «чихалкой», проникающей сквозь фильтры противогазов. На обстрелянных фронтовиков это уже не действовало, но тыловики и шоферы постоянно паниковали, думая, что атакованы страшной боевой химией. Один зачихает, два дезертируют, три останутся, но впадут в невменяемое состояние. Терентьев ожидал, что рано или поздно, учитывая скверные, обрывочные вести с фронта, кто-то вполне может и взбунтоваться, но не думал, что это случится так скоро. Действовать нужно было срочно, пока зараза паники и неповиновения не расползлась по авторотам и полкам.
— Броневик готов? – спросил Иван.
— Да.
— Поехали, — подытожил инспектор. Терентьев уже сменил кожаный плащ на комбинезон химической защиты и ничем не отличался от обычного военного.
Схватка развернулась ещё до рассвета, как только ночная тьма посерела, лишь намекая на грядущее утро. Все началось с авангардных боев, взаимного прощупывания, ударов и отходов — как в фехтовании, когда дуэлянты изучают друг друга перед настоящим боем.
Разведывательные дозоры и малые кампфгруппы ягеров устанавливали боевой контакт с передовой гвардейцев, максимально точно определяли начертание переднего края, расположение опорных пунктов взводов и рот, основные огневые средства, инженерное оборудование, в первую очередь минные поля. Пробовали взять с налёту позиции, кажущиеся им наименее защищёнными.
Гвардия огрызалась прицельным огнем, скрывая до поры свои возможности. Демонстрировала наскоро сделанные макеты техники там, где её было в недостатке, скрывала артиллерию и бронетехнику там, где предполагалось упираться до последнего. Роты боевого охранения сбивали вражеские атаки, изредка коротко контратаковали, стараясь, впрочем, не ввязываться по возможности в схватки, когда «хватают за пряжку ремня», лицом к лицу.
Радиоэлектронная разведка изучала эфир, выпуская незримые щупальца, вылавливала обрывки переговоров и позывные. Здесь все имело значения –
Артиллерия – Бог Войны, и артиллеристы вели свою игру. Огневая разведка опиралась на оптику и зоркие глаза корректировщиков, укрывающихся на передовой, подобно снайперам, а так же на инструментальную звукометрическую разведку контрбатарейной борьбы. Шел тысяча девятьсот шестьдесят первый год, и обе стороны уже пользовались артиллерийскими РЛС. Сложные, громоздкие и капризные приборы засекали особо крупные снаряды тяжелой артиллерии и с помощью сопряженных функциометров вычисляли координаты огневой позиции.
Каждый снаряд, каждая перестрелка, любое зафиксированное перемещение подразделения или даже пехотного отделения – все превращалось в сведения, стекающиеся по проводам и радиосигналам в штабы частей и противостоящих соединений. Там информация снова обретала материальное воплощение – в условных обозначениях на картах, диаграммах, световых схемах, крошечных фигурках на макетах местности. Состав выделенных сил и средств разведки, установленный состав группировки противника, системы кодирования карт, кодовых таблиц и сокращений противника – все, что позволяет придать форму абстрактному понятию «противник», определить его силу и слабость.
Томас потянулся, повел плечами. Возраст все же давал себя знать, прошли времена, когда он мог днями и неделями напролёт вести полевую жизнь, укрываясь шинелью и имея ложем, в лучшем случае, охапку сена. Конечно, информации много не бывает, но и собранной уже хватало на то, чтобы в общих чертах раскрыть систему вражеской обороны. Все как и ожидалось – сильные крылья при более слабом центре. Иного не смог бы себе позволить и сам Фрикке, окажись он на месте бригадного командира. В противном случае дивизия просто обвалила бы один из вражеских флангов, сузила фронт бригады до приемлемой протяженности и двинулась дальше, оставив сильный отряд для завершения работы.
Время от времени к Томасу возвращалось искушение оставить гвардейцев, просто обойти их, отправив вперёд моторизованные части и танки. Но каждый раз он отказывался от самого простого и безыскусного решения. Нобиль не считал возможным оставлять за спиной полноценное вражеское соединение, к тому же демонстрирующее умеренно пристойные боевые качества. Слишком большой риск.
Он посмотрел на часы. Девять утра. Времени потрачено более чем достаточно, нужно переходить к более существенным действиям. Собрать ударный кулак и провести решительную атаку? Или сначала организовать серию выпадов, растаскивая скудные резервы противника, а уже затем бить сплеча? Первое экономит время, второе сократит потери. Атаковать фланг, с обозначением обхода, или все же ударить в центр, раскалывая бригаду на две несвязанные части?
Пришло время решать.
Зимников морщил лоб, смотря на карты. Артиллерийская перестрелка набирала силу, одиночные выстрелы понемногу сливались в канонаду батарей. Противник определенно намеревался перейти к более решительным действиям, нежели разведка боем и надкусывания передовых опорных пунктов. Пока события развивались не слишком страшно, но особо и не радовали.
Зимников никогда не слышал о Сталинграде или Курской битве, но сходные ситуации диктовали похожие решения. Полковник интуитивно копировал советскую противотанковую оборону, формируя «волноломы» с тяжелым вооружение, чтобы рассекать вражеские группировки на отдельные отряды, попадающие под фланговый огонь. Но все же противник слишком сильно превосходил гвардейцев по огневой мощи, численности и главное – в бронетехнике.