Там мой брат!
Шрифт:
Мой раб (ну и дела!) поднялся на ноги и неторопливо побрел к выходу.
Купчую я подписал быстро – кажется, торговец, поднеся бумагу к глазам, даже удивился, что не нашел на ней всяких хитрых завитушек, свойственных высокородным эльфам. Деньги мои он осмотрел со всех сторон – они были в порядке.
Мы вышли из шатра, а вернее, из маленькой грязной палатки, и я смог наконец разглядеть своё «приобретение».
Не очень высокий и какой-то кряжистый, он не выглядел хилым или больным. Но видно было, что ел последнее
Черты лица у моего раба были грубоватые – но странным образом эта резкость, неправильность какая-то была привлекательной. Слишком большие глаза странного разреза, слишком густые брови и волосы, мускулистые плечи…
И к этому - такой светлый, ясный взгляд! Взгляд человека, относящегося ко всем с доверием и по-доброму. Даже к тем, кто этого не заслуживает…
Так рабы не смотрят! И как он не ожесточился?
Что-то неправильное, странное… разрез глаз? Всё-таки это не человек. Хотя бы потому, что человек не был бы… так спокоен. Никакой злобы. Совсем.
А разрез глаз – я понял наконец! – напомнил мне … орка. Вот ведь как! Странно… А невысокий рост был скорее гномьим, хотя и не такой уж невысокий! Интересный раб мне достался.
Услужливый Вай связал ему руки впереди и протянул мне конец веревки.
– Держите, господин. Теперь это ваше имущество.
Я ухватил веревку… совершенно не зная, что с нею теперь делать! Затравленно оглядевшись, я выбрал ближайший переулок, уводящий с рынка. Взял себя в руки и попрощался с торговцем:
– Спасибо. А товар ваш… рекомендую покормить как следует. Лучше выглядеть будет! Может, больше заплатят…
Ну а вдруг он после моих слов и вправду покормит бедолаг?
Я обмотал концом веревки запястье и быстрыми шагами пошел прочь. Вожделенный переулок – хвала Свету! – был тих и не слишком грязен. Я с отвращением скинул с себя этот «браслет», достал нож и перерезал остальное. Руки парня теперь ничто не держало, веревка упала на землю.
– Ну вот, - сказал я своему имуществу. – Теперь ты свободен.
Он озадаченно моргнул, растерянно потоптался и сказал:
– Спасибо, эльф. Как тебя звать-то? А то… ну надо же мне знать, кому я четыре льва отдать должен…
– Эфеданэль… - представился я от неожиданности полным именем.
Отдать? Мне? И где же он их возьмет? Если заработает – так ему нужнее, ему, наверное, надо к родным возвращаться… может, они его похоронили уже.
– Не надо мне ничего возвращать, - угрюмо сказал я. – Это… такие деньги… я их заработал… вернее я не все их заработал, а добавили мне… из-за погибших.
Крайне путано и невнятно. Я бы сам ничего не понял. Бывший раб смотрел на меня с удивлением и сочувствием, и, чтобы не длить этот разговор, я достал
– Видишь? Нет ее. Нет раба. И денег нет. Всё.
С этими словами я взял крепкую, толстую бумагу в обе руки (бумагу для купчих даже магически упрочняли, чтобы не пострадала!) и собрался уже рвануть как следует, чтобы клочки мерзкого этого документа поплыли по сточной канаве, где им было самое место… но мой новый знакомый остановил меня.
– Эй, постой! – он даже дернулся вперед, чтобы схватить меня за руку, но в последний момент остановился почему-то. – Не надо ее рвать! Пожалуйста…
– Почему?! – воскликнул я, всё же остановившись, хотя самый краешек надорвать я успел.
– А как без нее доказать, что ты меня купил? – тихо спросил он.
– Ох… ну да. Я дурак. А то ещё эта мокрица… надсмотрщик… предъявлять права станет… - меня аж передернуло. – Ну ладно. Уговорил.
– Спасибо, - еще тише проговорил раб. Бывший. Или все-таки еще… настоящий? – Я так понял… что раб тебе не нужен же, да? То есть… Мне идти? Что это за город хоть, а?
– Мунивирт… Но послушай! Я должен засвидетельствовать при людях, или в храме, что ты свободен! – спохватился я. – А ты… разве ты торопишься куда?
– Да мне некуда… - он явно растерялся. – Торопиться, в смысле… Так мы сейчас в храм? А можно тогда пойти умыться где-нибудь? А то я чумазый, как…
– Конечно, пошли! Я и сам…
Украшенная фонтанчиком площадь очень кстати для нас была как раз по пути. Там мы с наслаждением умылись.
Мокрый и взъерошенный, этот вроде-бы-орк аккуратно расправил свои лохмотья, кои, видимо, считал одеждой, и от всей души поклонился мне со словами:
– Я не очень вежлив, эльф Эфеданэль, и не назвался сразу… Это потому, что нас по дороге сюда тщательно отучали от неподобающей рабам дерзости, в том числе и от этой… Но раз я уже почти свободен, то, думаю, могу все-таки…
Тут он запнулся – наверное, не привык к такой словесности – и закончил в конце концов:
– В общем, Боонр я… из Выстрамских гномов…
– Боонр? О, это как… плюх или шлеп? – невольно хихикнул я. – Ой, прости… А на гнома ты похож…но не так чтобы уж совсем.
– Ну... мама у меня... не гномка. А Боонр - это как... да, шлеп. Свалившаяся на голову неприятность, так правильно будет...
– Во как! – улыбнулся я. – У тебя остроумные родители!
Мне стало легко. И гораздо веселее, чем когда я только появился на базарной площади.
– Это папа, - чуть улыбнулся Боонр. – Раздражительный он у меня… Слушай… эльф… может, ты согласишься все-таки, чтобы я тебе деньги вернул? А? Я бы у тебя тогда несколько монеток медных занял бы…
– Медных? А почему только медных и на что ты хочешь их потратить?
Полугном задумчиво оглядел себя, как мог, поплотнее запахнул тряпье, исполняющее роль рубахи, потом вздохнул и выпрямился с таким достоинством, что куда там всяким дворянам.