Тамбовский волк
Шрифт:
— Не дури, мужики! — громко и решительно заговорил Антонов. — Малейшее ваше движение и мы открываем огонь. Лучше по-хорошему сдайте оружие. Кто у вас старший?
Продотрядовцы стояли молча. Не шевелясь, но и не отвечая.
— Кто старший, я спрашиваю?
— А ты кто такой? — спросил в ответ довольно крепкий на вид продотрядовец в кожаной куртке и такой же фуражке с помятым козырьком.
— Я — Антонов! А ты кто?
— Я — Соловьёв, командир продотряда, и именем революции приказываю тебе самому сдаваться.
— Не похабь имя революции,
— У меня мандат от партии и твоё неповиновение позволяет мне тебя расстрелять без суда и следствия, — продотрядовец, взвёл курок нагана и навёл его на Антонова.
Соловьёв был настроен весьма решительно. Секунда, и прозвучал выстрел. От неожиданности конь под Антоновым вздрогнул. Возможно, это и спасло жизнь седоку, пуля просвистела мимо. В следующий миг уже Антонов выстрелил из своего револьвера.
— А у меня мандат от народа! — Антонов следил за тем, как медленно оседает на землю продотрядовец. — Ты бы сначала стрелять хорошо научился.
Антонов выстрелил ещё раз и командир Соловьёв окончательно упал и замер.
— Кому ещё нужно что-то объяснять? — грозно посмотрел на продотрядовцев Антонов.
Повторять и объяснять больше не пришлось. Продотрядовцы стали дружно бросать винтовки к ногам антоновского коня. В этот момент к площади стали пригонять и находившихся в поисках зерна на крестьянских подворьях оставшихся продотрядовцев, также уже разоружённых. Сельчане были довольны. Хотя некоторые из них не были уверены в том, что последствия такого решения останутся безнаказанными. Уж больно круто вела себя советская власть в других местах. Но возобладала сиюминутная радость от мести.
Антонов, не слезая с коня, осмотрел поникших продотрядовцев. Сейчас они выглядели настолько беззащитными и безобидными, что ему вдруг стало их жалко.
— Ну что, мужики, — глядя на них, спросил Антонов, — всё оружие сдали?
— Всё, — буркнул за всех один из бойцов.
— А теперь — стройся!
С большой неохотой, но продотрядовцы всё же выполнили команду Антонова. Они понимали, что его сейчас лучше не раздражать. Да и потом, на смерть лучше всегда идти строем — есть возможность после падения одного товарища тут же вновь сомкнуть ряды.
— Кругом! — продолжал отдавать команды Антонов. — Не знаю, мужики, что-то со мной сегодня случилось. Прилив доброты у меня, — лукаво посмотрел на своих соратников и сельчан Антонов, и, разведя руками, прокричал:
— Шаго-ом арш!
Продотрядовцы поначалу не поверили своим ушам и продолжали стоять.
— Ну, вам же говорят, пошли вон, — перевёл слова своего командира на более понятный язык Редькин.
Продотрядовцы робко и недоверчиво глянули на него, затем оглянулись на Антонова и несмело сделали несколько шагов вперёд. Тут кто-то из антоновцев посвистел им вслед. Продотрядовцы ускорили шаг. Это вызвало хохот собравшихся сельчан. Уже несколько человек начали свистеть, продотрядовцы почти побежали, только пыль поднималась вверх от их сапог. Антонов молча смотрел им вслед до тех пор, пока не скрылся из виду
— Ну что, сельские пролетарии? — съязвил он. — Так и будете чуть что за мной бежать?
— Так, а что нам делать, Александр Степаныч? — спросил тот самый мужик, который просил Антонова о помощи.
— Самим нужно решать свою судьбу. Нужно собирать сход и выбирать того, кому доверяете. Избирать правление Союза трудового крестьянства и жить по совести, как полагается, а не по-коммунистически. Кто у вас тут сейчас главный сов-хоз-ник, — по слогам произнёс Антонов. — Тьфу ты, слово-то какое матерное придумали эти коммуняки.
— Так, Митяй. Выхухолев, — ответил всё тот же мужик, оглядываясь назад и указывая на директора совхоза.
Мужики из толпы вытолкнули вперёд Выхухолева.
— Из местных, или пришлый?
— Так ить, как сказать, — продолжал мужик.
— Мать его нашенская была, а сам Митяй из волости прислан.
— Коммунист? — Антонов спешился и подошёл к Выхухолеву.
— Сочувствующий, — пробормотал тот еле слышно.
— Ну да, сочувствующий, — выкрикнул из толпы кто-то из баб. — С таким сочувствием указывал этим иродам-голодранцам, у кого можно зерно искать, а у кого всё равно ничего нету.
— Поня-ятно! — протянул Антонов, обвёл взглядом толпу и вновь оказался в седле. — Некогда мне тут с вами церемонии разводить и учить вас уму-разуму. Ликвидируйте вы на хрен этот совхоз, выбирайте новое правление и поставьте наблюдателей вокруг села, чтобы извещали о подходе продотрядовцев.
— Дело говоришь, Степаныч! — согласно закивали обнажёнными головами сельчане. — Токмо посоветуй, что нам с Митяем делать.
— А что с ним делать? — Антонов достал из кобуры револьвер и выстрелил в Выхухолева. Тот упал, как подкошенный, сельчане только выдохнуть и успели. — Похороните его по-христиански, да и живите, как вам совесть велит. Н-но, родимая!
Антонов пришпорил коня и помчался прочь. Весь его отряд последовал за ним.
54
В Каменке, раскинувшейся на правом берегу речки Савалы, появился неплохо одетый с аккуратно подстриженными усами и набитым бумагами и одеждой портфелем невысокого роста человек. С интересом озираясь по сторонам, он дошёл до избы, где располагался штаб Антонова, и потребовал у часового немедленно пропустить его к самому Александру Степановичу.
— А ты кто такой будешь, важный, что тебя я должен пропустить к Александру Степанычу? — спросил, оглядывая незнакомца с головы до ног, Степан Антипов, стоявший как раз в это время часовым у штаба.
— А не тебе меня допрашивать, — огрызнулся незнакомец. — Доложи Антонову, что, мол, прибыл к нему из села Калугино сельский учитель Иван Александрович Старых с полным портфелем важной информации.
Степан ещё раз оценивающе глянул на гостя и грозно потряс перед ним снятой с плеча винтовкой: