Тамерлан
Шрифт:
Стаи птиц пролетали стороной, низко стелясь над степью: розовые скворцы спускались на саранчовые стаи.
А саранча ползла, тяжело взлетала, похрустывала под колёсами, налипала на ободья.
От колёс отбегали огромные пауки, волоча мёртвую саранчу, чтоб растерзать и сожрать её в укромной канавке.
Войско шло. Обгоняя арбы, проезжали воины.
Всюду по пути ждали их высланные загодя обозы и припасы. Благодаря такому порядку войско шло налегке, шло быстро: всё ждало его впереди отдых, еда, оружие.
Впереди ждали битвы,
Темнело.
Улугбек лежал, глядя на меркнущую степь сквозь крутящиеся спицы кабульского колеса.
Узкая кровавая полоса растеклась по-над землёй в той стороне, куда шло войско. Впереди уже стоят наготове те дедушкины войска, которым приказано присоединиться к нему по пути на запад.
Крутились колеса арб.
Мальчик лежал в арбе, глядя, как погасала заря, как загорались, вспыхивали над степью большие белые звёзды.
Сквозь спицы крутящегося колеса он смотрел на эти странные привлекательные звёзды, словно с каждым поворотом колеса приближаясь к ним.
Арба укачивала его. Он засыпал. Но, борясь со сном, снова взглядывал, любуясь, как темна самаркандская ночь, как тиха.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СУЛТАНИЯ
Одиннадцатая глава
ЦАРЕВИЧИ
Мухаммед-Султан, простившись с Тимуром в Бухаре, вернулся с Худайдадой, своим визирем, в Самарканд и ранним утром подъехал к городским воротам.
По осеннему небу, вытянув свои гусиные шеи, летели облака, и солнечный свет то загорался на нарядах горожан, вышедших встречать молодого правителя, то вдруг тускнел.
Начальник города Аргун-шах взял узду царевичева коня и по коврам, устилавшим дорогу, ввёл правителя в городские ворота.
Мухаммед-Султан спешился. Навстречу ему шла его семья — мать его Севин-бей, жёны, сын Мухаммед-Джахангир, маленькие, затейливо разряженные дочки.
Стоя среди семьи, Мухаммед-Султан принимал подарки от встречающих.
Аргун-шах подарил ему девять коней под ковровыми чепраками, вытканными в Шахрисябзе. Сын — девять белых китайских ваз, расписанных птицами, летящими или притаившимися среди растений и гор. Вазы были почти того же роста, как и мальчик, но он настоял, что сам вручит их отцу.
Крепко стискивая тяжёлый фарфор слабенькими руками, путаясь в голубом, обшитом золотом длинном халате, он каждый раз, отдав подарок, низко кланялся отцу.
Этого правнука по желанию Тимура назвали в честь отца — Мухаммедом, в честь деда — Джахангиром. Тимур хотел, чтобы оба имени напоминали о прямой линии от прадеда к правнуку, сын наследника когда-нибудь сам наследует власть над безропотным миром: «Пусть и в именах будущих владык мира вечно живёт слава моей семьи, на страх тем, кого ещё нет на свете, тем,
Старшины торговых сословий положили перед правителей лучшие на своих товаров.
Звездочёты преподнесли ему благоприятный гороскоп, суливший скорое одержание победы над противником.
Когда старейший из звездочётов замогильным голосом читал ему гороскоп, Мухаммед-Султан то поглядывал по сторонам, то досадливо почёсывал щёку.
Аргун-шах, знавший царевича с младенчества, знал и его привычку: если почёсывает щёку, значит, чем-то недоволен, чего-то ждёт, чего-то ищет.
«Чего? — тревожно думал Аргун-шах, продолжая беспечно и восторженно улыбаться тонкими губами. — Или… кого?»
И наконец улыбка его расплылась по всему лицу: «А! Его… его!»
Но тотчас он снова задумался: «А при чём гороскоп?»
Мухаммед-Султан перестал почёсывать щёку и, не глядя на подносимые дары, опустил глаза.
Другие вельможи, исподволь посматривая на нового своего правителя, гадали, о чём бы тут мог думать Мухаммед-Султан, что сулит его дума народу, над которым теперь Мухаммед-Султан стал полновластен. Надолго стал полновластен, на всё то время, доколе Повелитель Мира пробудет в новом большом походе, а если старый повелитель не вернётся, — навсегда.
Долго длилась встреча. Говорились изысканные приветствия, подносились дары за дарами. Едва слуги убирали одни дары, на ковре возникали новые.
Наконец Мухаммед-Султан поклонился всем, сказал милостивые слова и, подхваченный десятком рук, поднялся в седло.
Теперь он ехал впереди. Следом за ним — сын Мухаммед-Джахангир. Следом за Мухаммед-Джахангиром Аргун-шах, возглавивший самаркандских вельмож.
Позади всадников следовала в расписных повозках семья Мухаммед-Султана, а за повозками вели дарёных коней и длинная вереница слуг несла принятые подарки.
По обе стороны улиц, базаров свисали ковры, расшитые ткани и покрывала. На крышах играли свирельщики, барабанщики, трубили трубачи, пели певцы…
Издалека завидели Мухаммед-Султана каменщики, клавшие мадрасу на его дворе. Со стен им было видно, как ехал он там, внизу, будто на игрушечном коне, будто вырезанный из бумаги. Как игрушки в бродячем китайском балагане, следовали за ним цветистые всадники, топорщились кверху то ли бунчуки, то ли знамёна. Посверкивала сталь, вспыхивало золото.
Ненадолго их заслонил от каменщиков купол Рухабада, но вскоре, совсем уже близко, шествие показалось вновь.
— Прибыли! — сказал сухой, гибкий, голый по пояс старик, хватая подкинутый ему снизу тонкий, звонкий кирпич.
— Дождались! — ответил другой каменщик, ловко кладя кирпич в ряд, на известь.
— Хозяин! — сказал, хватая очередной кирпич, сухой старик.
Другой каменщик, положив и этот кирпич на известь, выровнял его рядом с прежним и, стукнув по кирпичу кулаком, чтоб плотнее лёг, подтвердил: