Шрифт:
Таминко
Елена Силкина
Таминко
Музыка – Laramarka “De Cadenas y Cascabel (Saya)”
1.
Все крупные города похожи друг на друга – центральные улицы чистые, нарядные и регулярно патрулируются, а окраины замусоренные, обшарпанные и не безопасные.
И что её угораздило остановиться возле этой забегаловки, чтобы навестить туалет?
Вот теперь стой тут, делая вид, что поправляешь макияж, которого и в помине нет, и слушай этот ужас. И думай, хорошо думай, да побыстрее – о том, как выйти в зал и убраться отсюда целой и невредимой.
Зеркало и раковина под ним висели на стенке, за которой располагался мужской туалет. А в нём разговаривали трое. Голоса звучали приглушённо, но стенка была довольно тонкой, и слова разобрать вполне удавалось. Трое говорили об убийстве, не особо опасаясь, что их подслушают, потому что когда они заходили в кафе, в зале ни одного посетителя не было.
Один из троих хотел взять воды и ехать прямо сейчас, второй требовал ненадолго задержаться, чтобы пообедать, третий по большей части молчал. Чревоугодник настоял на своём, мужчины вышли из туалета, хлопнула дверь.
Мэри стояла и смотрела в зеркало на своё побелевшее лицо с расширенными глазами. Теперь ей придётся сыграть так, как будто от её игры зависит какой-нибудь Гран-при. Он как раз и зависит, самый крупный и важный – жизнь.
Как бы это ни казалось невозможным, надо успокоиться, чтобы перестали трястись ноги и руки. Надо сделать лицо безмятежным и слегка весёлым, как ни в чём не бывало пройти мимо этих троих, ни в коем случае не посмотреть на них, иначе глаза её выдадут, слишком выразительные они у неё. Затем будет лучше, если она скажет что-нибудь парню за стойкой, и чтоб голос при этом не дрогнул. А потом ей надо столь же спокойно выйти на улицу, сесть в машину, сделать так, чтобы мотор завёлся сразу, и поехать, да не слишком прибавлять скорость в виду кафе…
2.
Она сумела.
Прогулочной походкой, помахивая сумочкой, вышла из туалета в зал, сказала что-то весёлое о пирожных и своей диете парню за стойкой, удержалась от взгляда в сторону троих мужчин, сидящих в углу лицом ко входу, на неверных ногах прошествовала наружу, села в свой хорошенький, почти новый «додж», мотор, слава Богу, завёлся сразу, и поехала в сторону, противоположную той, куда вскоре направятся убийцы. Когда кафе исчезло из виду, на ближайшей развязке она развернулась и резко прибавила скорость.
Всё ещё речь шла о жизни, только теперь уже не её, а другого человека.
Хорошо, что бак почти полный.
У неё фора всего лишь минут в пятнадцать – двадцать, чтобы предупредить того, кого хотят убить.
Она гнала машину и часто оглядывалась, не полагаясь на зеркальце заднего вида. Большого серого «плимута», ожидавшего возле кафе троих убийц, пока не было видно.
Ей вскоре стало невыносимо жарко, она опустила стёкла, и в салон ворвался сухой горячий ветер. Руки на руле ходили ходуном, струйки пота стекали по спине между лопаток и по рёбрам из подмышек, неприятно щекоча кожу. Блузка и юбка прилипли к телу. Она ни разу в жизни ещё так не потела. Было впечатление, что вспотели даже туфли, потому что ноги то и дело соскальзывали с педалей.
Она всё оглядывалась и оглядывалась, потом спохватывалась и снова смотрела вперёд. Надо было не пропустить указатель, за которым должно быть ответвление дороги, перегороженное шлагбаумом, а дальше – административные здания и казино на территории резервации индейцев-тэнноми. Как говорится, белые загнали индейцев в резервации, а индейцы белых загнали в казино…
Кто-нибудь там подскажет ей то, что нужно. Лучше всего будет, если она сама всё объяснит этому владельцу игорного заведения (или, наверное, управляющему; кажется, собственность в резервациях общая), в общем, тому, кого зовут Таминко. Именно его за что-то хотят убить эти трое, которых она случайно подслушала.
По сторонам пустынного шоссе высились редкие скалы красновато-охристого оттенка – дорога приближалась к Большому Каньону, недалеко от которого находилась одна из резерваций, та самая, которая ей сейчас нужна. Но где же указатель, съезд и шлагбаум? Она умудрилась проскочить мимо? Не приведи Бог. Если придётся возвращаться, она опоздает.
На горизонте замаячила вертикальная чёрточка с крошечным прямоугольником. Слава Богу, вот указатель, наконец-то! Серого «плимута» позади всё ещё не видать. Она успеет.
И тут заглох мотор. Не-е-ет, только не это!
С минуту она тупо смотрела на датчик топлива, в баке оставалось больше половины. Девушка судорожно подёргала за ручки, покрутила руль, потопала по педалям. Мотор не заводился. Тогда она в отчаянии выскочила наружу, захлопнула дверцу и побежала. Она всё равно успеет, должна успеть. Тут недалеко, к тому же дорога идёт под уклон. Хорошо, что она любит носить туфли на низком каблуке, крепко привязанные к ногам. А вот то, что ведёт сидячий образ жизни и почти никогда не бегает, это плохо. Но тут близко, она добежит, она выдержит, должна выдержать.
Лишь бы эти трое продолжали подольше обедать.
Главное, не паниковать, дышать размеренно, смотреть себе под ноги. Хотя, что тут смотреть, бетон ровный, бежать легко. Правда, через пять минут она уже так не думала. Горячий воздух сушил горло и лёгкие, тело тяжелело, бежать становилось всё труднее, а указатель почти не приближался. Его даже перестало быть видно. Где же он? Не показалась же ей ворсинка на горизонте?! Почему она исчезла из виду? Или это в глазах туманится?
Всё будет хорошо, уговаривала Мэри себя, сердце у неё здоровое, она выдержит.
Вначале она часто оглядывалась, потом перестала. Внутрь словно вложили большой раскалённый камень, дышать стало жутко больно, кашель раздирал грудь, во рту появился привкус крови, рёбра отказывались вздыматься, пот заливал лицо, вызывая резь в глазах. Шатаясь и спотыкаясь, она заставляла себя переставлять пудовые ноги и уже думала только о том, чтобы не упасть…
<