Танцовщица Гора

Норман Джон

— Нам рыть ещё две могилы? — поинтересовался Семпроний.

— Для кого? — несколько удивился незнакомец.

— Для нас самих, — ответил Семпроний, указывая на себя и Каллистэна.

— Не стоит, — успокоил его незнакомец. — Идите, помойтесь и выполните необходимые обряды.

Мужчины переглянулись.

— Ну хорошо, — пожал плечами Семпроний.

Нас покормили только после того, как они закончили с помывкой и обрядами. Из рабынь только Тупите разрешили питаться самостоятельно. Она же накормила Мину и Кару. Меня кормил Семпроний, а Телу Каллистэн. Возможно, незнакомец решил таким способом немного помучить их, всё же это довольно трудно для мужчин, быть так близко от полуголой рабыни и не иметь разрешения даже потрогать их.

После того, как нас накормили, незнакомец приказал Каллистэну

и Семпронию поставить нас в караван, всех за исключением Тупиты. И кстати именно он определил точное положение, для каждой из нас в этом караване. В соответствии с его решением мы были связаны друг с дружкой за шеи. Мину, Кару и Телу отвязали от ограды, и нам всем, наконец-то, освободили щиколотки, правда, Мина и Кара, по-прежнему оставались в их кандалах. С каким радостным облегчением я почувствовала, что мои щиколотки освобождены от запястий, и что я могу встать, хотя и превознемогая боль в затёкших ногах. Но было кое-что, что меня выводило из себя, и это было не то, что мои руки всё ещё оставались связанными сзади, а моё место в караване. Я была последней! Последней! Он что, решил, что я не узнала его под маской? Конечно, он не мог знать, что Тела стоявшая сейчас передо мной, была первой и в караване входящем в рабочий лагерь чёрной цепи Ионика близ Венны, в котором рабынь было гораздо больше. Но теперь Мина и Кара оказались перед нами. Причём Мина была первой! Какой гордой она казалась! Нет, Вы бы только посмотрели на неё, настолько эта красотка гордилась тем, что её поставили первой! Каллистэн и Семпроний шли по обеим сторонам от Мируса, поддерживая его по пути к деревьям. Тупита следовала сразу за ними. За ней держался незнакомец. Он ненадолго задержался, по пути захватив мечи Каллистэна и Семпрония. Не забыл он и одеяло, а также серебро и кошельки, лежавшие на нём. Он не побрезговал также перед похоронами обыскать тела, и забрать с них всё, что представляло ценность. Монеты Хендоу незнакомец отдал Мирусу. Может он и на самом деле был разбойником! Разбойником в маске! Зато как он умел обращаться с мечом! Как он дрался!

Наша группа потихоньку приближалась к деревьям. Мы, Мина, Кара, Тела и я, построенные в караван, следовали за ними. Причём, мне даже показалось, что мужчина не обращал на нас никакого внимания, как будто ему было всё равно идём мы за ним или нет. Но мы послушно шли за ним, как привязанные животные! Впрочем, мы и были привязанными животными. Ведь мы были рабынями.

Один раз я оглянулась назад, с трудом различив в лунном свете могилу Борко и Хендоу. Я смогла разглядеть рукоять меча Хендоу, а за ней узкую доска, воткнутую в землю Мирусом, простой грубый памятник, по большому счёту, не более чем сообщение о том, что там лежит Хендоу из Брундизиума, у которого был друг.

Вздохнув, вместе со своими сёстрами по каравану, я направилась к деревьям.

30. Рабский фургон

Я села.

Я не могла поверить в то, что он, совершенно очевидно, намеревался со мной сделать. Впрочем, насколько я понимала, ничего необычного для рабыни в этом не было. С неба на меня смотрели три полных гореанских луны. Ночь.

Мы находили среди деревьев, неподалёку от рабского фургона. Тарларион, распряжённый, но стреноженный, пасся между деревьев, периодически задирая голову, чтобы сорвать новую порцию широких листьев.

На моих щиколотках снова были шнуры, только теперь я не могла соединить ноги, привязанные каждая отдельно к двум молодым деревцам, на расстоянии около ярд одна от другой. Хорошо хоть руки мои больше не были связаны за спиной, а были закованы в наручники там же. Но, в конце концов, это было намного удобней. С другой стороны, если прежде я беспомощно боролась с простой пеньковой верёвкой, то теперь я стала ещё более беспомощной пленницей запертой стали.

Конечно, он не собирается провести меня через это! Неужели он не узнал меня! Почему меня так уж необходимо рассматривать меня только как ещё одну простую рабыню?

Я, сидя в таком неуклюжем положении, дёрнула руки в стороны и ощутила резкое натяжение цепи, услышала тихий металлический звук, почувствовав твёрдость браслетов на моих запястьях. В борьбе с этим я могла лишь причинить себе боль. Выбирать мне, но в конечном итоге, было

не из чего, буду я бороться или нет, причиню ли я себе боль или нет, я всё равно по-прежнему останусь в пленницей этой стали. Я вскрикнула от разочарования.

— Что случилось, Тука? — спросила Тела.

Женщина была обездвижена точно так же, как и я, в нескольких футах по правую руку от меня. Ноги Телы были привязаны шнурами, к двум деревьям отстоявшим на ярд одно от другого, а запястья закованы в наручники сзади. Она приподнялась на локтях, повернула голову, и теперь смотрела на меня в лунном свете.

— Ой, помолчи а! — раздражённо бросила я.

— Ну как скажешь, — обиделась Тела.

— Извини, Тела, мне очень жаль! — поспешила извиниться я.

— Да всё в порядке, — успокоила она меня. — Так что случилось?

— Ничего, — замкнулась я. — Ничего особенного!

Тела, несомненно, озадаченная моим странным поведением, опять откинулась на опавшую листву.

Я же осталась сидеть, и снова подёргала кандалы. Ничего кроме боли я этим не добилась, и заплакала от расстройства. Неужели, всё чем я была для него, это всего лишь ещё одной рабыней?

Невдалеке, за фургоном виднелся маленький походный костерок. Позади и слева от него, Тупита ухаживала за Мирусом. У костра сидели, незнакомец, по-прежнему не снимавший маски, и разоруженные Каллистэн и Семпроний. Их оружие свисало с борта закрытого рабского фургона. Они о чём-то негромко разговаривали, передавая друг другу бурдюк, скорее всего наполненный пагой.

Мира и Кара, так и остались в тех же ручных и ножных кандалах, доставшихся им ещё в цепи Ионика. Однако их обеих поместили в рабский фургон и заперли. Эта повозка, на самом деле не была рабским фургоном, в обычном понимании этого слова. В действительности это был немногим более чем большой железный ящик, закреплённый в кузове фургона. Сзади имелась дверь, к которой вела широкая деревянная доска с набитыми на неё поперечными рейками. В верхней части двери имелось небольшое отверстие около половины дюйма высотой и дюймов шесть длиной, закрываемое задвижкой. Сейчас она была закрыта и заперта. Само собой, открыть ей изнутри было невозможно. Ещё одно отверстие, побольше, высотой приблизительно дюйма три и шириной около фута было прорезано в основании двери. Через это окошко можно было передавать внутрь миски с водой или едой, не открывая основную дверь. Не трудно догадаться, что и здесь имелась своя задвижка, которую пленницы сами открыть не могли. В данный момент, как и верхняя, она была заперта.

Незнакомец закрыл пробкой горловину бурдюка. Он оказал мужчинам гостеприимство, или как это принято говорить на Горе, они «разделили его чайник». Наконец, все встали.

Ранее, вечером, на краю широкого луга, около руин длинного приземистого строения, в нескольких шагах от остатков ограды, к одной из жердей которой всё ещё были привязаны Тела, Мина и Кара, Семпроний накормил меня. Каллистэн одновременно с ним вкладывал пищу в рот Телы. Тогда я задавалась вопросом, разрешил ли незнакомец, этим двоим кормить нас, полуголых рабынь, которых они не могли даже потрогать, в качестве пытки для них, гореанских мужчин.

Мужчины направились к нам, и до меня, наконец, дошло, что в тот раз я совершенно неправильно поняла его намерение. Теперь оно читалось ясно и недвусмысленно.

— Ложись, — приказал Семпроний, присаживаясь передо мной.

Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться ему. Как туго были связаны мои щиколотки! Как плотно прилегала сталь к моим запястьям!

Мужчина снял с меня пояс и лоскут ткани, что всё ещё были на мне, и, встав на колени рядом со мной, начал меня ласкать. Я с тревогой уставилась на него, сразу начав двигаться навстречу его рукам. Он собирался сделать меня горячей и открытым для него! Я должна сопротивляться! Я должна хотя бы попытаться сопротивляться! А вдруг незнакомец увидит это! Но мужчины уже изменили моё тело. Теперь я сама нуждалась в их прикосновениях, и даже многократно больше того, о чём я когда-либо могла мечтать, многократно больше того, что я могла себе представить, что такое возможно. Даже на Земле, в те моменты, когда меня охватывала страсть, я и помыслить не могла, как мне будут нужны эти мужские прикосновения! Теперь мне оставалось только признать это прямо и честно. Они сделали меня рабыней.