Танцовщица Гора

Норман Джон

Пока мы с Тупитой занимались ужином, мужчины беседовали о политике, о тарларионах, о войне и оружии.

Когда всё было готово, мы разложили еду по тарелкам и, встав на колени перед мужчинами, протянули блюда к ним, предлагая попробовать. Тупита подала тарелку Мирусу, предоставив мне кормить мужчину в маске. Поскольку моё участие в приготовлении ужина было сведено к минимуму, оставалось надеяться на кулинарные таланты Тупиты.

— Неплохо, — сказал Мирус, кивая Тупите.

— Превосходно, — поправил его незнакомец, отдавая должное поварихе.

Тупита выпрямилась на коленях. По всему было видно, что она очень довольна похвалой. Я тоже выпрямилась, и тоже была рада, хотя если честно,

отлично понимала, что похвала меня никоим образом не касалась. Теперь нам с Тупитой оставалось только ждать, если или когда, мужчины снизойдут до того, чтобы покормить своих рабынь. Но, после того как свободные мужчины съели по несколько кусков, таким образом, ритуально по-гореански, продемонстрировав различие между собой и нами, и своё превосходство над нами, Мирус сдвинул немного еды на край его тарелки, кивком показав счастливой Тупите, что она может разделить с ним трапезу. Незнакомец поступил иначе. Он поднял маленький комочек еды со своей тарелки и жестом показал мне, что я должна наклониться вперёд, после чего лично положил его в мой рот. Потом он делал это ещё несколько раз в процессе приёма пищи. Меня кормили с руки. Один раз я попыталась поймать ртом его пальцы и нетерпеливо облизать их, втайне надеясь на большее, но по его глазам поняла, что мне стоит воздержаться от этого. Позже он позволил мне доесть остатки еды с его тарелки. Признаться, я была довольно голодна в тот момент. Он весьма скудно кормил меня всё время моего пребывания взаперти, видимо решив, что не стоит перекармливать меня. Основной моей едой был только хлеб, причём очень немного, и сырые овощи. Время от времени, в процессе еды Тупита украдкой бросала на меня взгляды, и чему-то улыбалась, как будто знала какой-то секрет, касавшийся меня. Я не понимала того, что она могла бы иметь в виду, если это вообще что-либо значило. Несколько раз я взглянула на Мируса, но его глаза оставались серьезными.

Я вытерла руки о свои бёдра. Тупита действительно была прекрасной поварихой! Пока мужчины продолжили развлекать себя беседой, мы уделили внимание делам, подходящим для нас, являвшимся логичным завершением трапезы. Признаться, я даже почувствовала своего рода удовольствие от выполнения этих обычных женских работ, подтверждавших то, кем я была. Особую радость мне доставляло то, что я делала это перед мужчиной скрывавшим лицо под маской. Я хотела, чтобы он увидел, как старательно я выполняю эту работу. Во мне крепла уверенность, что я полюблю выполнять для него любую, даже самую незначительную домашнюю работу, даже если он этого не увидит. Я готова была шить его туники или полировать его сапоги, как я делала это для Аулюса.

Закончив с делами, мы подошли и встали на колени у костра. Тупита и я, две рабыни.

Я подозревала, что теперь, когда работа была выполнена, меня, скорее всего, должны вернуть обратно в фургон. Но как же мне не хотелось возвращаться туда! Зато меня распирало желание броситься на живот перед этим мужчиной, и со слезами на глазах, покрывая его ноги поцелуями, умолять его прикоснуться к своей беспомощной рабыне. Конечно же, он узнал меня! Не мог не узнать! Мой живот горел, мои бёдра пылали. Я смущённо опустила голову, в надежде, что он не почувствует моего запаха.

— Мой друг, — обратился мужчина в маске к Мирусу.

Услышав это, Тупита немного отползла назад. Смысл её действия я поняла не сразу.

— Да, — отозвался Мирус.

— Она хорошенькая, не так ли? — спросил незнакомец.

— Она красивая, — ответил Мирус, глядя на Тупиту и улыбаясь.

— Вообще-то, я имел в виду другую, — заметил мужчина в маске.

Внезапно я почувствовала, что что-то начинается, но что именно пока не понимала. На всякий случай я выпрямилась.

— Она? —

спросил Мирус, и улыбку с его лица словно ветром сдуло.

— Расправь плечи, выпяти грудь, женщина, — приказал мне незнакомец.

Я послушно села ещё прямее.

— Да, именно она, — тот, что в маске.

Мирус окинул меня хмурым пристальным взглядом, заставившим меня почувствовать себя полной рабыней.

— Вполне приемлема, — наконец ответил он, сухим холодным тоном.

Мужчина вытащил из своего мешка отрезок тонкой пеньковой верёвки, встал и обошёл вокруг костра. Я решила, что он, по той или иной причине, собирается связать меня. Сразу вспомнилось, что не обрадовался, когда я попыталась облизать его пальцы. Оставалось надеяться, что он решил просто связать меня и отправить в таком виде в рабский фургон в качестве наказания, а не намеревается сразу задушить меня, или отдать шнур Мирусу, дабы он мог сделать это лично. Конечно, это был совсем мелкий проступок, и я просто ничего не могла поделать со своими чувствами, которые питала к нему. В конце концов, я была рабыней. Впрочем, я, скорее всего, сделала бы то же самое, будь свободной женщиной, в немой рабской просьбе о внимании! Правда, насколько я знала, рабыню никогда не наказывали за подобное, по крайней мере, не более чем сердитой раздражённой пощёчиной.

К моему удивлению, он подошёл не ко мне, а к Тупите.

— Что Ты делаешь? — не менее удивлённо спросил его Мирус.

— Рабыню связываю, — пояснил тот, как будто это было не очевидно.

Мужчина, кивнул стоящей на коленях женщине, и едва она скрестила запястья за спиной, связал их. На этом он не остановился, и той же самой верёвкой связал её ноги. Пару дней назад, Фульвий связал меня почти таким же образом. Это — весьма обычный способ связывания рабынь, фиксирующий ей женщина в положении подобострастия, в котором она выставлена напоказ, не может ни встать, ни защититься, и совершенно беспомощна.

Внезапно меня начала охватывать паника. Что если он связал Тупиту, чтобы она была неспособна вмешаться в то, что они вдвоём запланировали сделать со мной.

— Зачем Ты связал её? — озадаченно спросил Мирус.

Его замешательство несколько успокоило меня. Ведь если бы это был некий сговор между ними, то Мирус, по-видимому, не стал бы задавать этот вопрос. К тому же, к своему облегчению, я отметила, что он, не меньше моего, казался удивлённым происходящим.

— Господин, я могу говорить? — спросила я у мужчины в маске.

— Нет, — отрезал он.

На лице Тупиты промелькнула едва заметная улыбка, подсказавшая мне, что происходящее могло быть неким спланированным действом, сговором в котором она участвовала вместе с этим мужчиной. Я не сомневалась, что она понимала то, что поставило в тупик нас с Мирусом.

— Я хорошо связана, Господин, — сообщила Тупита Мирусу.

— Я в этом не сомневаюсь, — заверил её тот, прекрасно видевший, как незнакомец наложил на неё верёвки, завязал и затянул узлы.

Это видела и я. Мужчина делал своё дело неторопливо, даже, как мне показалось, с небрежной ленцой, но крайне эффективно. Я вздрогнула. В чём — в чём, а в связывании женщин, этот человек, был настоящим профессионалом.

Наконец, он закончил и, возвратившись на своё место по другую сторону костра, уселся со скрещенными ногами. Он поднял бурдюк, в котором, насколько я поняла, была пага, и, сделав солидный глоток, передал напиток Мирусу. Мирус тоже отхлебнул и, вернув бурдюк назад, выжидающе посмотрел на мужчину в маске.

— Я решил, что развлечение нам не помешает, — пожал тот плесами.

— Возможно, — осторожно согласился Мирус, по-прежнему озадаченный.

— Не стоит ожидать от меня многого, Господин, — предупредила Тупита. — Я связана.