Танцовщица Гора
Шрифт:
— Ты неплохо учишься, Дорин, — похвалил он.
Здесь меня называли — «Дорин», только так, просто Дорин, и ничего больше. Я смотрела на мужчину, ожидая продолжения.
— Довольно хорошо, — добавил он.
Я уже могла понимать его. Безусловно, моё владение этим языком пока оставляло желать лучшего. Мой словарный запас был очень невелик, я всё ещё не знала многих слов, даже слов из общеупотребительной лексики, иногда у меня не получалось правильно построить фразы. Однако, учитывая все обстоятельства, нельзя было не заметить моего значительного прогресса в освоении местной речи. Среди своих земных сестер по несчастью, я была лучшей в этом отношении. Впрочем, следует признать, что в этом все мы были на уровне. Это не было простым следствием частоты и интенсивности наших занятий, нашим погружением в среду, где говорили только на этом языке, или тем, что язык этот, прежде всего разговорный, оказался достаточно простым. Не малую роль играла мотивация. Мы стремились изучать его. Мы отчаянно стремились. Мы уже поняли, что не только качество и характер нашей жизни на этой планете, но возможно
А ещё их отличали от нас длинные упругие кожаные хлысты, которыми они, не задумываясь, стегали нас, если не были в достаточной мере удовлетворены нашими ответами или прогрессом в изучении языка. Мне, как и всем досталось немало ударов хлыстом, но, всё же, гораздо реже, чем остальным. Обычно моей личной учительницей была Тина. Родом она была из Питсбурга, и это имя получила уже в этом мире. Я так и не узнала, какое имя ей дали родители. Полагаю, она была хорошей учительницей, по крайней мере, мне она очень помогла. Львиную долю моих успехов можно смело отнести на её счёт. Насколько я знаю, Тина считалась одной из лучших учительниц этого заведения. И мне здорово повезло, что именно меня назначили ей подопечной. И учительницей она была требовательной. Не раз я мне доставалось её хлыстом. Трудно её упрекать в этом, ведь у неё, как у учительницы, были свои обязанности и зона ответственности. За неуспеваемость подопечных, учителя несли персональную ответственность. Я лично наблюдала, как одну из таких учительниц, обвинённую в том, что уровень знаний её ученицы оказался не так высок, как хотелось бы мужчинам, раздели и нещадно выпороли. После этого, ей больше недели было позволено прикрывать наготу лишь половиной туники, и учительница начала использовать хлыст двумя руками, а у её подопечной сразу наметился значительный прогресс. Кстати, именно когда ту учительницу раздели, я узнала, что она, как все мы, была заклеймена. Её клеймо, было таким же, как и у большинства, похожим на букву «K». Хотя оно несколько отличалось от моего по стилю, но вид имело тот, же самый. Мне неизвестно, какого рода клеймо было у Тины, поскольку я никогда не видела его, но уверена, что оно, скрытое подолом её короткой туники, скорее всего, находилось высоко на левом бедре, как и моё. Подозреваю, что там пряталось стандартное клеймо типа «К», наиболее распространенное в этом мире клеймо, по крайней мере, насколько мне было известно. А вот не заметить ошейник на её горле, конечно, было невозможно. Этот символ её статуса был виден любому.
Занятия, которые имел в виду мужчина, конечно, не все были из области изучения языка. Кроме них меня обучали надлежащему исполнению рабских обязанностей по ведению домашнего хозяйства, таких как приготовление пищи, шитьё, стирка, уборка и тому подобному. Другие уроки касались местных обычаев, манер и этикета. Например, нас обучали, как прислуживать за столом, делая это почтительно, умело, незаметно и тихо, как двигаться, ходить, правильно вставать на колени и изящно подниматься с них. Они даже уделяли немало внимания таким, на первый взгляд, незначительным, но весьма интересным вещам, как подъём упавшего на пол предмета. Оказывается, здесь было принято не наклоняться над ним, а приседать. Нас тренировали, как сделать этот процесс изящным и красивым.
Конечно, самое главное, что нам преподавали, это наше место в этом мире и должное отношение к мужчинам. В отличие от всего остального обучения, это больше было похоже на дрессировку домашних животных.
Существенная часть учебного времени была отведена предметам, интимного, эротического, сексуального и чувственного характера. В пределах этого обучения нас учили пользоваться косметикой, украшениями и духами, а также различным методам, как психологического, так и физического, а обычно комбинации обоих, доставления удовольствия мужчинам. На заключительном этапе нашего обучения, некоторым из девушек даже преподаны основы того, что, возможно в виду отсутствия лучшего определения, и используя земное выражение, можно было бы классифицировать, как «эротический танец». Меня ничуть не удивляло, что мужчины этого мира, у которых, как оказалось, были и склонность, и желание, и понимание женщин, захотят насладиться таким танцем. Я пришла к выводу, что данная форма танца была довольно востребована здесь, и что это умение могло быть желательным для любой женщины, или, по крайней мере, для любой женщины нашего сорта. Что интересно, мне дали всего два дня на эти занятия, после чего преподаватель остановил меня, и отправил из зала, чтобы уделить внимание другим занятиям. Мне объяснили, что мои навыки в вопросе танцев, насколько они установили, и что подтверждалось сообщениями в моих сопроводительных «бумагах», или «записях», были значительно выше тех основ, которые я могла бы получить в их классе. Практически меня выставили из класса, чтобы я могла заняться другими предметами. С их точки зрения, мой уровень, если можно так выразиться, соответствовал требованиям.
Я благодарно склонила голову. Я была счастлива, что он остался доволен мной. Такие девушки, как я, просто жаждут доставить удовольствие таким мужчинам. Это всех нас делает счастливыми. Это удовлетворяет что-то тёплое, глубокое и изумительное, живущее где-то в самом низу наших животов. А кроме того, для нас не секрет, что стоит им не получить ожидаемого удовольствия, и они просто проследят, чтобы этого больше не повторилось. Мужчины
— Мне даже трудно поверить, что Ты всё ещё девственница, — усмехнулся он.
Я стояла, не поднимая головы, и слегка ёрзала, пытаясь приспособиться к надетому на меня железному поясу. Он не очень подходил мне по размеру. Похоже, они не заморачивались производством пояса для каждой отдельной девушки, а просто брали первый попавшийся, который был под рукой, примерно подходивший по размеру, и надевали его на неё. Вертикальная «U-образная» часть этого пояса была несколько великовата для меня, и немного натирала внутреннюю поверхность моих бёдер. Несколько недель назад я, наконец, набралась смелости, и робко попыталась привлечь внимание кузнеца к моему неудобству, но, после того, как он проверил, и к своему удовлетворению пришёл к выводу, что вопрос не столь серьезен, чтобы стоило заниматься моей жалобой, он просто отвесил мне увесистую пощёчину, и послал меня, глотающую кровь, заполнившую мой рот, куда подальше, то есть, на занятия. С тех пор я больше не жаловалась. Несомненно, информацию о моей девственности, Тэйбар не забыл упомянуть в моих сопроводительных бумагах. С другой стороны, едва начав занятия, я проявила к ним столь очевидную готовность, что они, чтобы удостовериться, сняли пояс и проверили. Само собой, ошибки в бумагах не было, и пояс вернули на место. Практически, с тех пор, я носила этот пояс, не снимая, и даже спала в нём в своей конуре. Насколько я поняла, они не слишком-то верили в дисциплинированность своих надсмотрщиков. Похоже, они понимали, что для этих мужчинам, и для других им подобным, я была слишком соблазнительным, возможно, даже невыносимо соблазнительным призом. Несомненно, причина этого была в сексуальных предпочтениях местных мужчин, имевших тенденцию к нормальным естественным женщинам, в отличие от современных коммерциолизированных стандартов женской красоты моей планеты. Однако, мне кажется, что и помимо таких общих соображений, я была привлекательна, действительно привлекательна, по-настоящему привлекательна, очень желанна, и крайне соблазнительна для них. Конечно, следует заметить, что это были необычайно решительные и сильные мужчины. Наверное, найдётся очень немного женщин, любого типа, которые могли бы чувствовать себя действительно в безопасности, находясь в пределах их досягаемости.
— И Ты стала красивее, — сделал он мне комплимент, — гораздо красивее, чем была.
Я по-прежнему стояла, не поднимая головы.
В плоской выпуклой железной детали под моим животом, примерно в четверти дюйма от моего тела, имелась кривая прорезь приблизительно в три дюйма длиной и три восьмых шириной. Оба края этой щели были зазубрены, и были похожи на зубья пилы. Соответственно, пояс с отверстием такой формы, запертый на замок и прилегавший практически вплотную к моему телу, был достаточно надёжной преградой для любого мужчины, если, конечно, у него не было ключа или иного инструмента, чтобы удалить преграду.
Я напряглась, почувствовав руку мужчины на моих волосах. Но на этот раз обошлось без жестокости. Мужчина, можно сказать добродушно, потрепал мою голову. Я подняла глаза и посмотрела на него с благодарностью. Все мы благодарны даже за столь незначительные знаки внимания, почти так же как собаки на Земле. Этот мужчина был доволен мной. Он не испытывал ко мне ненависти, даже несмотря на то, что я была землянкой. Для него я была всего лишь одной из его подопечных, студенткой или ученицей. В отличие от Тэйбара, моего похитителя, этот человек не выказывал ко мне какой-либо неприязни или враждебности. В действительности, очень немногие из тех мужчин, которые встретились мне здесь, казались столь же враждебными ко мне, каким был Тэйбар. Возможно, конечно, тому было очень простое объяснение. Тэйбар бывал на Земле, и не понаслышке знал о том, что случилось с мужчинами того мира. А вот здешние мужчины, я полагаю, могли быть не осведомлены об этом. Да они, скорее всего, даже не поверили бы, что такое могло произойти. Подобное просто лежало вне их кругозора, чтобы они смогли представить себе такой ход событий, если бы не увидели этого своими глазами. Соответственно, у них не было повода смотреть на меня так, как это делал Тэйбар, с точки зрения виновности, преступления и подлости, ни ненавидеть до такой степени, чтобы сделать меня своего рода беспомощной полномочной представительницей земных женщин, которая должна понести наказание за их неправедные действия, от которых пострадали мужчины моего мира.
Мужчина провёл рукой вниз, мягко касаясь моего лица. Как только его рука опустилась до уровня моих губ, я поцеловала и лизнула её, не отрывая от мужчины глаз. Я стояла перед ним практически голой, если не считать ошейника и железного пояса. Мужчина улыбнулся мне. Он любил меня, как мужчины могут любить красивое ухоженное животное. Мне было известно, что его звали — Ульрик. Конечно, я никогда не использовала его имя, обращаясь к нему непосредственно, но я могла произнести его перед другими, ссылаясь на него.
— У меня есть новости для тебя, Дорин, — сообщил Ульрик.
Я заинтересованно посмотрела на него.
— Мы давно наблюдаем за тобой, как это у нас принято делать, учитывая род наших занятий, — сказал он. — Так что мы не могли не заметить, что Ты и ещё две другие девушки, делаете весьма значительные успехи.
Я озадаченно посмотрела на Ульрика, не понимая, к чему он клонит.
— Ты уже очень многому научилась здесь, — продолжил меж тем он. — Но в действительности, Ты только начала своё образование. Очень скоро, оказавшись вне этих стен, для тебя станет очевидно, как мало Ты ещё знаешь. А по сему, хочу, чтобы Ты прислушалась к моей рекомендации, и продолжала работать над собой, быть прилежной и исполнительной. Стремись постоянно улучшать свои навыки, а следовательно и цену.