Танцовщица Гора

Норман Джон

Я нисколько не сомневалась, что мне стоит бояться любого гореанского рабовладельца, для меня не было секретом их строгое отношение к своей собственности. Но я также была уверена, что этого мужчину, необходимо опасаться больше, чем кого бы то ни было. Он был настолько большим, звероподобным и сложным мужчина, что рядом с ним я просто физически ощущала неделимость и единственность моего предназначения. Кстати, нехватку самоограничения и отсутствие внутренних конфликтов можно считать отличительной чертой гореанских мужчин. Их культура, с самого юного возраста, не пытается управлять детьми, настраивая их против себя и своей природы, в отличие от земной, где пользуются тем, что дети ещё слишком малы, и не могут понять того, что с ними

делают, в некоторых случаях наполовину разрушают их психику. Я так понимаю, что местных мужчин вполне удовлетворяет такой подход, что сохраняя их сущность, бросает им под ноги определенный тип женщин, то есть рабынь, подобно тому, как природа бросает мясо в пасть львов. С первого взгляда как, ещё там на торгах в Рынке Семриса, когда наши глаза встретились, его — свободного человекам, и мои — голой рабыни для всеобщего обозрения подвешенной за руки над платформой в павильоне продаж, я почувствовала что этот мужчина, которому я ныне принадлежала, слишком тучный, слишком неохватный, слишком грубый, слишком изуродованный, слишком отвратительный и омерзительный не может не быть жестоким и требовательным хозяином, но теперь, когда я оказалась в пределах досягаемости его плети, это первоначальное ощущение расширилось и выросло до чувства полной и безоговорочной уверенности в этом. Точно так же происходит с кем-то кто, бросив мимолётный первый взгляд на незнакомца, небрежно судит о нём по его внешнему виду, а потом, оказавшись в непосредственной близости, так близко, как только возможно, например, стоя перед ним голой на коленях, так близко, что стоит ему протянуть руку и он дотронется до него, вот тогда он, почувствовав интеллект и властность незнакомца, а возможно, и ощутив, как его взгляд проникает в самое сердце и видит то, что там скрыто, понимает всю бескомпромиссность его власти и его беспощадность. Теперь, самым очевидным о нём, конечно, с моей точки зрения, было то, что я была его собственностью, а он был моим владельцем.

— Однако теперь Ты уже не столь напугана, — заметил Хендоу.

— Нет, — признала я.

— Почему же? — поинтересовался он.

— Торги закончились, — ответила я. — Теперь я — проданная рабыня. Для меня это уже позади. Мой господин вызвал меня к себе, оказав тем самым мне честь, ведь у него есть много девушек. Господин был настолько любезен, что выразил своё удовлетворение такими мелочами как красивое лицо и хорошая фигура, и поверил, что я смогу оказаться удовлетворительной в более существенных делах. Также, он сообщил мне, что мои старания языком и губами на его ногах не были ему полностью неприятны.

— Для рабыни, пока ещё плохо знакомой с ошейником, — уточнил он.

— Да, Господин, — испуганно отозвалась я. — Конечно, Господин. Спасибо, Господин.

— Мне показалось, что Ты была не слишком рады тому, что тебя купил именно я, — заметил Хендоу, и я замерла, боясь даже пошевелиться. — Возможно, Ты находишь меня толстым, и даже отвратительным? По крайней мере, некоторые женщины рассматривают меня именно так.

Я молчала, стояла на коленях, и боялась даже пошевелиться.

— Признаться, иногда, когда мне становится скучно, я развлекаюсь тем, что унижаю таких особ, делая так, что они, несмотря на всё их нежелание, не могут жить без моего прикосновения.

— Да, Господин, — пролепетала я.

— Мне доставляет удовольствие видеть, как они ползают по мне на своих животах, жалобно умоляя использовать их.

— Да, Господин, — совсем тихо прошептала я.

— Возможно, Ты тоже находишь меня толстым и отвратительным, — предположил Хендоу.

Я задрожала и, ещё ниже опустив голову, уставилась в пол.

— Впрочем, как раз это не имеет никакого значения, — усмехнулся он. — Ты — моя рабыня.

— Да, Господин.

— Ты и так по щелчку моих пальцев, обязана бегом тащить ко мне свою задницу, а потом покорно, нежно и отчаянно делать всё возможное, чтобы доставить мне удовольствие.

— Да,

Господин, — всхлипнула я.

— У нас с тобой ещё будет достаточно времени для таких развлечений, — пообещал он. — И кстати, можешь не бояться, я не был рассержен, тем, что твоё выступление на торгах было смазано в конце твоей продажи.

— Господин?

— Кейджере иногда позволено быть охваченной ужасом, — пояснил мужчина.

— Спасибо, Господин, — несколько нерешительно поблагодарила я его.

— Кроме того, возможно, это смутило кое-кого из претендентов, — продолжил толстяк, — не дав им сделать предложение более высокой цены. Таким образом, это сыграло мне на руку, позволив немного сэкономить.

Я мочала, уставясь в пол. Получается, я сама сыграла ему на руку.

— Подползи ближе, — приказал Хендоу.

— О-о-ой, — вскрикнула я, вздрогнув от его прикосновения.

Из моих глаз сами собой брызнули слезы, и я, наклонившись вперёд и вцепившись руками в подлокотник кресла в котором восседал Хендоу, сама постаралась прижать себя к его руке. Моя голова сама легла на его левое колено.

— Я так и думал, — кивнул мой хозяин. — Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.

Стоило мне встретить с его глазами, как я утонула в них. Меня снова охватил неконтролируемый страх перед этим толстяком.

— Да, — сказал он, не отрывая взгляда от моих глаз. — Ты — рабыня. И это — все, чем Ты можешь быть.

— Да, Господин, — прошептала я.

— Встань на колени на прежнем месте, — велел мне Хендоу.

Я встала на колени где было приказано, и сквозь слёзы, застилавшие мои глаза, посмотрела на возвышавшуюся надо мной тучную фигуру.

— Колени держи широко расставленными, — напомнил мне мужчина.

— Пожалуйста, Господин! — взмолилась я.

Одного его взгляда мне хватило, чтобы понять, что мольбы бесполезны. Я не мешкая ни секунды, широко раздвинула колени, приняв позу считающуюся самой подходящей для того вида рабынь к которому я относилась.

— А знаешь, если бы не знал, что Ты точно девственница, ни за что бы в это не поверил, — задумчиво, сказал толстяк. — Интересно было бы посмотреть, на что Ты будешь похожа, когда тебя вскроют, и будут регулярно использовать. Вероятно, у нас даже не возникнет необходимости поощрять тебя плетью.

Я, потупившись, молчала, не смея заговорить.

— Впрочем, плеть всегда будет рядом с тобой. Она всегда может быть применена, если вдруг потребуется освежить твоё понимание своего статуса, или твоё служение окажется, хотя бы на йоту меньше совершенного, — предупредил меня Хендоу.

— Да, Господин, — только и смогла выговорить я.

— Возможно, у тебя, впав в ступор от страха, и получилось одурачить других, — усмехнулся мужчина, — но меня этим не проведёшь.

— Господин?

— Под твоим страхом, я разглядел красавицу и рабыню, — пояснил он.

— Я, также рассмотрел в тебе танцовщицу, особенно это было заметно в твоих переходах от одной рабской позы к другой. Уже тогда я понял, что Ты или была танцовщицей, или серьёзно обучалась танцам. Ну и конечно, твоя реакция на ласку работорговца была очень показательна. Это заметил бы даже тарларион.

— Да, Господин, — прошептала я, густо краснея, и опуская голову.

— Но, на самом беле, для тебя это, конечно, была крайне слабая и ограниченная реакция, по своей силе далеко ниже того уровня, который мог бы ожидалось от той у кого имеется такая степень чувствительности.

Я подняла голову и поражённо уставилась на него. Откуда он мог узнать это?

— Для проницательного глаза, — улыбнулся мой хозяин, — это было очевидно. Об этом кричали все твои последующие движения, и вполне заметные для меня мимолетные выражения лица, хотя для других это, конечно, могло быть слишком тонкой вещью. А ещё, я заметил, твою радость от того, что решила, что тебе удалось спрятать реальную глубину и крайнюю необходимость удовлетворения твои потребностей.