Танцующая при луне
Шрифт:
Почему?
Точно не знаю. И без того странно, что ты смогла пообщаться с нами. Большинству людей это недоступно. Габриэль был первым за сотню с лишним лет, кому удалось поговорить с нами. Поверь, общаться сто лет с одним только братом Септимусом — весьма утомительное занятие.
Могу себе представить.
Ступай по этой тропе. Минуешь еще два поля, после чего повернешь у изгороди направо. Дальше путь идет по склону холма. Иди осторожно — обрыв там крутой. Если упадешь, можешь разбиться до смерти. Ну а дальше находится сам Арундел. Думаю, ты сразу узнаешь его, ведь раньше он тоже принадлежал аббатству.
И за Джейн, — вставила Лиззи.
Само собой.
Перекрестив Лиззи, он легонько коснулся ее лба в знак благословения. Сама она не ощутила ничего, кроме слабого дуновения воздуха.
Ступай, дитя. И да пребудет с тобой Господь.
В следующее мгновение он исчез, оставив ее одну на краю пустынного поля.
* * *
Джейн любила помечтать о том, что Питер может прийти к ней, пока она спит. Что она откроет глаза, а он будет стоять у ее постели, и ей останется только протянуть руки, чтобы он скользнул к ней под теплое одеяло.
Она уже и не помнила, когда впервые начала мечтать о нем. В то время она была еще девочкой. Неуклюжая, долговязая Джейн Дарем влюбилась в Питера, когда ей было только одиннадцать. За эти годы ее страсть только окрепла. Хорошо хоть сам он ничего не знал об этом. Джейн могла грезить о Питере днями и ночами, представляя, как он касается ее и разговаривает с ней, а сам он и понятия не имел о ее греховных желаниях.
Джейн открыла глаза и тут же увидела Питера, озаренного пламенем камина. Улыбнувшись, она едва не протянула к нему руки, но Питер заговорил, и ей ничего не оставалось, как вернуться в реальность.
Пенелопа вот-вот начнет жеребиться, — произнес он хриплым голосом. — Я знал, что вы ни за что не решитесь пропустить это.
Джейн, отбросив одеяло, стремительно выбралась из постели. Она напрочь забыла, что на ней нет ничего, кроме тонкой ночной рубашки. Единственно, о чем она могла сейчас думать, — о своей любимой кобыле. Она бросилась к двери, но Питер удержал ее, ухватив за талию — совсем как в детстве, когда оба они были еще маленькими и невинными.
На улице холодно, — заметил он. — Одевайтесь, а я пока подожду за дверью.
Нет! Возвращайся к Пенелопе. Я сейчас приду. — В нетерпении она рванула пуговицы, поднимавшиеся к самому вороту рубашки.
Питер отвернулся, и только тут она поняла, что собиралась раздеться прямо перед ним.
Если на вас не будет теплого платья и туфель, я оттащу вас назад, и Пенелопа останется одна, — предупредил Питер.
Обещаю тебе, я оденусь как можно теплее.
Не успела за ним закрыться дверь, а Джейн уже срывала с себя ночную рубашку. Дальше все было просто: нижняя юбка, старое шерстяное платье, толстые чулки и кожаные туфли. Натянув все это, она тут же устремилась за Питером, оскальзываясь на узких ступенях. Луна ярко сияла на небе, и Джейн не стала искать фонарь. До стойла Пенелопы она могла добраться с закрытыми глазами, а потому не было смысла тратить время на пустяки.
Пенелопа лежала на соломе. Раздутый живот ее тяжело вздымался, голова бессильно поникла. Питер, стоявший рядом на коленях, бросил на Джейн быстрый взгляд, словно желая убедиться, что она и правда тепло оделась.
Как думаешь, она не умрет? — Это было сказано шепотом. В душе она боялась ответа, поскольку знала, что Питер не станет скрывать от нее правду.
Конечно, нет, — ответил он, осторожно поглаживая живот Пенелопы. — Ей сейчас нелегко, но она справится. И с жеребенком тоже все будет в порядке.
Не надо мне было затевать все это, — горестно заметила Джейн.
Не стоит вам себя ругать, — покачал головой Питер. — Это риск, с которым сталкивается любой владелец лошади. И не нужно терять надежду. Это сильная, крепкая лошадка. Настоящий боец — совсем как ее хозяйка.
Но Джейн не могла успокоиться. Все, что ей оставалось, — стоять рядом с Питером на коленях и наблюдать за происходящим в тусклом свете фонаря. Наблюдать и молиться.
Ей уже приходилось видеть, как появляются на свет жеребята и как кобылы умирают порой во время родов. Она всегда горько оплакивала их, но ни разу еще не возникало у нее столь явного предчувствия беды. У Джейн было не так уж много вещей, которые она могла бы считать только своими, но Пенелопа принадлежала ей и только ей. Она сама решила подвергнуть кобылу такому испытанию. Что с того, что Питер поддержал ее в этом решении? Это была ее вина. Ее и ничья больше. И вот теперь она сидела рядом с Питером на соломе и плакала горькими слезами.
Не стоит так рано отчаиваться. Пенелопа еще не сдалась, и вам тоже нужно держаться.
Джейн устало покачала головой.
Она умирает, я чувствую это. А ведь она — единственное существо, которое позволяло мне любить себя. И что теперь? Она умрет, и я останусь совсем одна.
Вовсе нет. Ваш брат всегда будет с вами. Вы можете быть уверены в его поддержке.
Джейн подняла голову, даже не позаботившись о том, чтобы отереть с лица слезы. Уже второй раз за последнее время он видел ее плачущей, но Джейн было все равно. Ей хотелось сказать, до чего же глупым он был — глупым слепцом. И ладно, если бы он просто не хотел ее. Но как же он мог не заметить ее чувств?
Джейн в отчаянии закрыла глаза.
Ты не понимаешь, о чем я, — прошептала она. — А может, так оно и лучше.
Питер хотел что-то возразить, но промолчал, и Джейн была этому несказанно рада. Его присутствие служило ей единственным утешением — все слова оказались бы такими же пустыми, как его сердце. Джейн знала, что она ему не совсем безразлична Он опекал ее с той же заботой, с какой опекал своих лошадей, дворовую кошку с ее бесконечными котятами и старого спаниеля, преданно ходившего за ним по пятам в надежде на ласку. Вот и Джейн была как тот спаниель. И счастье еще, что Питер оставался слеп к ее желаниям.
К тому, как сильно она его любила.
Придется еще подождать какое-то время, мисс, — сказал он, и Джейн захотелось ударить его за это проклятое «мисс». — Почему бы вам не вернуться к себе в комнату? Я позову вас, как только...
Нет! — воскликнула она с неожиданной яростью. — Я не оставлю ее, даже если придется провести тут всю ночь. Не хочу, чтобы она умерла в одиночестве.
Джейн, она не умрет, — терпеливо повторил Питер.
Можешь пообещать мне это?
Я ничего не могу обещать тебе, — медленно произнес он.