Танцующая при луне
Шрифт:
К чему такие жертвы?
По шороху платья было ясно, что графиня встала с кушетки и приближается к нему. Спина у Габриэля мгновенно напряглась — на другую, не менее напряженную часть тела он старался не обращать внимания. Как ни странно, но Делайла казалась ему сегодня соблазнительнее обычного. Если в иные времена он с легкостью уходил от попыток обольстить его, то сегодня она пробудила в нем затаенное желание.
Друиды не были девственниками — это не в их обычае. Они знали толк в удовольствиях. Откуда бы, по-твоему, брались все эти маленькие друидики?
Подойдя вплотную,
Он все-таки обернулся, следуя этому внутреннему импульсу... и замер. На лице Делайлы читались растерянность и недовольство, но это было не то лицо, которое ему хотелось видеть перед собой. Воображение рисовало ему совсем другую женщину.
Друиды исчезли больше тысячи лет назад, Делайла, — мягко сказал он и осторожно убрал ее руку со своего плеча. — Иди домой, здесь тебе делать нечего.
Она капризно надула губки — но так, чтобы гримаска не испортила ее. Опыт подсказывал ей, когда надо отступить, и отступить с изяществом.
Ты же знаешь, я пришла не просто так.
Догадываюсь, — вяло улыбнулся он.
Я не о том, Габриэль. Мы намерены отметить Майский день без шума, в типично деревенском духе. Мы с Фрэнсисом очень рассчитываем видеть тебя у нас.
Ты же знаешь, я стараюсь избегать общества.
Но мы же искатели истины — совсем как ты. Нам хочется больше узнать о старых обычаях и старой религии, а какое время подойдет для этого лучше, чем Белтайн? Вот увидишь, из меня получится способная ученица.
Вот от таких женщин он и бежал из Лондона— в лесную глушь, к полузабытым тайнам.
Тебя же не интересует религия, Делайла.
Думаю, для тебя станет сюрпризом, когда ты узнаешь мой интерес. Друиды... они были такими необузданными. — Лицо графини озарилось мечтательной улыбкой. — Ты больше не монах, Габриэль, и не архангел, как твой тезка. Так почему бы не отдать должное радостям этого мира?
Изящные пальчики нежно пробежали по его руке — еле уловимое касание, пробудившее в нем новую волну желания. Но Габриэль и тут не поддался влечению. Да, он действительно хотел ее — это он готов был признать, поскольку принимал себя со всеми своими слабостями. Желание было вполне естественным чувством, когда приходилось иметь дело с такой сиреной, как графиня Чилтон. Пожалуй, Габриэль поддался бы этому чувству, если бы не ее муж... И если бы не холодный расчет, таившийся в глубине ее прекрасных глаз.
Что за странная привычка самой разъезжать с приглашениями? У тебя полно слуг. — Он отступил на шаг. — Используй их.
Я так и делаю. — С губ графини сорвался довольный смешок. — При каждом удобном случае.
Габриэль видел мужчин и женщин, прислуживавших в Арунделе. Все они отличались привлекательной внешностью, и у него не было ни малейших сомнений в том, что именно имела в виду графиня.
Когда он пришел, Делайла лежала на теплом, отороченном мехом плаще. Теперь, при расставании, она закутала в него свое роскошное тело.
Прошу тебя, Габриэль, приходи. Не разочаровывай нас. Обещаю, что не стану звать твоего отца.
Ей ничего
Я пошлю весточку.
Или приезжай сам, — проворковала Делайла, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Затем она заспешила вниз по витой полуразрушенной лестнице, оставив открытой тяжелую дубовую дверь.
Габриэль не двинулся с места, глядя ей вслед. Настоящий джентльмен позаботился бы о безопасности дамы, проводив ее с фонарем по этой опасной лестнице. Без сомнения, где-то поблизости Делайлу ждали слуги и экипаж, и все же, будь в нем хоть капля порядочности, он бы позаботился о ней.
Однако Габриэль был не в том настроении, чтобы играть в порядочность. К тому же он прекрасно понимал: пойди он сейчас за Делайлой, и искушение может стать невыносимым. Он и сам не знал, почему так упорно сопротивлялся желанию, хотя всю сознательную жизнь потакал своим прихотям и страстям. Тем не менее, он привык доверять собственным инстинктам.
Снизу послышался какой-то шум, похожий на звук падения, и Габриэль, мучимый раскаянием, поспешил к двери.
Не ходи за ней. Она лживая потаскушка и в момент погубит тебя, дай ты ей хотя бы полшанса. Поверь, ей не суждено сломать шею у тебя на лестнице — только хорошие люди умирают молодыми. Разве я не предостерегал тебя?
Габриэль обернулся на звук знакомого голоса. Брат Септимус, высокий, худой, суровый, стоял у огня, не способного больше согреть его кости. Монашеское одеяние свободно болталось на тощем теле. Склонив голову с выбритой тонзурой, он смотрел на Габриэля с явным осуждением.
Ты предостерегал меня, брат Септимус, — устало вздохнул Габриэль. — И я внял твоим предостережениям.
Вот и славно, — пробормотал монах-цистерцианец. — Я и впредь не оставлю тебя без присмотра.
И он исчез — внезапно и бесшумно, как и появился. «Чертовы призраки», — еле слышно пробурчал Габриэль и потянулся к бокалу с вином.
* * *
Фрэнсис Чилтон приветствовал жену у экипажа слабой улыбкой. Он передал ей бокал с вином, не пролив при этом ни капли, хотя лошади уже мчали от леса к усадьбе. Кучер Чилтонов был знатоком своего дела.
Ну как все прошло, мое сокровище? Он отпразднует с нами Белтайн?
Делайла глотнула вина, пытаясь согреться под меховыми накидками, в которые предусмотрительно закутал ее супруг.
Он такой упрямец, Фрэнсис. Уж кто-кто, а он-то должен понимать лучше других: Белтайн — самое значимое в году событие. Однако он продолжает упорствовать.
Само собой, дорогуша. Иначе бы он не был так притягателен. И все же я безоговорочно верю в силу твоих чар. В нужное время ты приведешь ко мне Габриэля Дарема.
Постараюсь, — пробормотала графиня. — Учти только, что я тоже хочу его.
Обещаю, ты не останешься в обиде, моя радость. Пока же, я думаю, не присмотреться ли нам к его сестричке?
Делайла откинулась на подушки. На лице ее расцвела хищная улыбка.
Ну как же, его дикарка-сестрица. Вот будет потеха, Фрэнсис!
Наклонившись, он запечатлел на ее губах дружеский поцелуй: