Танцующие пылинки
Шрифт:
С трудом закинув рюкзак на спину, я осторожно прижала вывихнутое запястье к груди и побежала, оставив позади палатку и, как пойму позже, новую куртку.
Левый глаз начал опухать, а то, что осталось от моего зрения, было туманным. К моменту, когда увидела ворота кладбища, я несколько раз споткнулась и даже упала. Каким-то чудом перелезла через них.
На автопилоте я бродила по улицам. Будто мой мозг принял решение что делать, пока я перевариваю произошедшее. Опустив голову, я шла до тех пор, пока не наткнулась на таксофон, мимо которого
Мелочь в кармане — это все, что у меня осталось.
У меня ничего не было.
Нет денег.
И нет гитары, чтобы их заработать.
У меня был только один вариант.
После нескольких гудков мужской голос, ответивший на мой звонок, странно успокоил меня. Я не могла объяснить почему.
— О'Ди?
— Кто это?
— Уличная девчонка, — сказала я, взяв прозвище, придуманное Мэнди. Затем я проглотила свою гордость. На самом деле, боль в моем запястье поглотила мою гордость за меня. — Мне нужна помощь.
ГЛАВА 6
Бессердечный ублюдок согласился приехать за мной, если я пообещаю пройти прослушивание.
У меня не было особого выбора.
Он просто стал еще одним человеком, которого я добавила в свой список объектов для ненависти.
Я стояла лицом к телефонной будке, когда услышала, как позади меня остановилась машина. Я напряглась, не желая оборачиваться на случай, если это не О'Ди. Потом услышала, как хлопнула дверца машины и его голос спросил:
— Уличная девчонка?
Повернувшись к нему, я наконец-то поняла, в каком ужасном виде я, должно быть, находилась, потому что лицо О'Ди в неясном свете уличного фонаря побледнело. Затем оно застыло и потемнело от ярости, и он подошел ко мне.
— Что, черт возьми, случилось?
— Мы можем сесть в машину? — попросила я, не желая, чтобы кто-нибудь еще увидел меня.
Он мягко взял меня за правую руку и повел к черному Range Rover. Затем открыл дверь и помог снять рюкзак. Я села в машину, а он уложил мой рюкзак в багажник. Изнеможение охватило меня, когда я откинулась на сиденье машины. Запах кожи и одеколона О'Ди, на удивление, успокаивали. Мужчина запрыгнул на водительское сиденье.
— Ты забыла кое-что рассказать по телефону. Что произошло? — потребовал он.
Я рассказала ему все об этом дне и о парнях.
— Его друг ударил Джонни довольно сильно, — пробормотала я, задаваясь вопросом, не слишком ли сильным был удар.
Справа от меня воцарилась полная тишина. Я взглянула на О'Ди целым, не заплывшим глазом. Его кулаки сжались вокруг руля, костяшки пальцев побелели.
— Я в порядке, — сказала я, понимая, что впервые увидела от него хоть какие-то настоящие эмоции.
— Ты далеко не в порядке, — отрезал он, заводя двигатель. — Сначала мы поедем в больницу и там свяжемся с полицией.
Новый страх всколыхнулся во мне.
— Нет. Мы не можем поехать
— Не говори ерунды, — фыркнул он и его внедорожник помчался по улице. — Твое запястье вывихнуто, возможно, сломано. Если ты не покажешь его врачам, то, не исключена вероятность, никогда больше не будешь играть на гитаре.
От этой мысли в груди сильно сдавило, и чувство безысходности затмило пульсирующую боль в запястье и жгучую резь в ранах на лице.
— Он забрал мою гитару. Она была… особенной. Моя мама заказала ее специально для меня. Я должна была бороться сильнее. — Я вздохнула, покачав головой, и приняла решение. — Никакой больницы. Никакой полиции.
— Прекрати изображать мученика, Скайлар. Мы едем в больницу и это окончательно.
У меня перехватило дыхание.
— Ты можешь также убрать свой поддельный британский акцент. Каким бы хорошим он не был.
От шока у меня еще больше закружилась голова
— Ты знаешь, кто я? — спросила я своим обычным без акцента голосом.
— Почти с того самого момента, как услышал, как ты играешь.
— Но к-как?
— Музыка — это моя работа. Я разбираюсь в музыке. В какой-то момент мы в Skyscraper Records активно искали группу, похожую на Tellurian.
Он назвал мою группу.
— Феномен социальных медиа, коммерчески успешная подростковая поп-рок-группа с большей ценностью, чем у некоторых и с миллионами последователей-подростков, которые могли бы принести нам много денег.
— С большей ценностью, чем у некоторых?
Несмотря на свое нынешнее состояние, у меня все еще была гордость. Ее все еще можно было задеть. Что-то, к чему у О'Ди, похоже, был талант.
— Ты… Ты была ценностью, сутью. У тебя диапазон в четыре октавы. Журнал Rolling Stone однажды включил тебя в десятку величайших певцов XXI века. И заметь, он ни разу не включил твою группу в десятку лучших коллективов. Слишком много жестоких злобных подростковых песен о любви, чтобы их можно было по-настоящему уважать. Но тебя уважали. Твой талант уважали.
О'Ди бросил на меня оценивающий взгляд.
— И индустрия понятия не имеет о твоей способности сочинять песни.
— Я написала почти все песни для Tellurian, — возразила я.
— Да, но эти песни совсем не похожи на те, что я слышал от тебя на улицах. Песни, что ты пишешь сейчас, могут задеть чувства даже взрослых, а не только подростков, которым надоело чувствовать себя невидимыми в школе.
— Ух, ты, тебе действительно нравится эта штука, «лежачего — еще как бьют», — сказала я, не веря, что О'Ди говорит со мной об этом, в то время как я изо всех сил стараюсь оставаться в сознании. — Выпусти меня из своей шикарной машины, Сестра Рэтч (Прим: Nurse Ratched или Сестра Рэтч — персонаж фильма «Пролетая над гнездом кукушки»; ее образ знаменит своей холодностью, злостью, дегуманизацией и умением манипулировать людьми).