Танец богов
Шрифт:
— Жаль, что у меня нет такого же предчувствия в отношении остальных номинаций моего фильма, — вздохнул он.
Церемония уже близилась к концу, когда наконец дело дошло до принятия решения по кандидатуре лучшего режиссера. Ведущий сначала зачитал пять фамилий претендентов и названия снятых ими фильмов; Мередит почувствовала, как напрягся Ник. Когда ведущий вскрывал конверт, она взяла Ника за руку и крепко её стиснула.
— Победитель — Ник Холлидей! — возвестил ведущий. — За фильм «Воспоминания»!
Ник поднялся и под оглушительные аплодисменты направился на сцену. Мередит проводила его восхищенным взглядом. Еще дома Ник признался ей, что даже не позаботился о том, чтобы подготовить речь. «Интересно, что он скажет»? — подумала она.
Поднявшись
— Я специально не готовился, но хочу высказать слова признательности всем тем, кто работал со мной над фильмом — актерам и всей нашей команде, каждый из который внес свою лепту в общий успех. Я хочу также отдать дань памяти Тома Райана, благодаря которому передо мной впервые распахнулись двери «Центуриона». Но больше всего я признателен Мередит за любовь и долготерпение! Спасибо, малышка! — И, приподняв статуэтку над головой, он помахал ею, глядя на Мередит.
Вернувшись на место с «Оскаром» в руках, Ник горделиво сиял.
— Вот видишь? — сказала ему Мередит. — И стоило волноваться!
Вместо ответа Ник наклонился к ней и поцеловал прямо в губы. Именно этот интимный для обоих момент и запечатлел в своей камере один из телеоператоров.
Афины.
Главная штаб-квартира «Корпорации Киракиса» занимала огромное двадцатиэтажное здание в Колонаки — фешенебельном районе Афин неподалеку от здания Банка Греции. Александр не сразу даже припомнил, когда в последний раз приходил сюда к отцу. Потом все-таки вспомнил. Это было вскоре после того, как получив диплом выпускника Гарварда, он собирался, несмотря на возражения со стороны отца, переехать жить в Соединенные Штаты, а отец предложил ему высокий пост в Корпорации. Все помыслы Александра были в то время устремлены к Нью-Йорку — самому зажигательному и манящему городу в мире! К его городу. Киракис и слышать об этом не хотел. К сожалению, он не понимал стремления сына к самостоятельной карьере. А ведь, согласись он тогда остаться в Греции, он бы ни за что не добился такой мощи и почти безграничной власти, каковой сейчас обладал в Нью-Йорке. Здесь, в Греции, он остался бы «папиным сынком».
И вот теперь, стоя перед зданием Корпорации на Леофорус-Венизелоу напротив площади Клафтомонос, Александр решил, что настало время вернуться в Нью-Йорк. Он был признателен отцу за последние несколько недель, в течение которых их отношения не просто потеплели, но стали напоминать прежние, однако понимал: дальнейший отдых может повредить делу. Их общему делу.
Войдя в здание Корпорации, он пересек вестибюль и приблизился к лифтам. Охранник тут же узнал Александра и вызвал для него специально охраняемый скоростной лифт, способный в считанные секунды вознестись на двадцатый этаж, где располагался кабинет Киракиса-старшего. Охранник придержал двери, дожидаясь, пока сын президента войдет в лифт. Александр улыбнулся, но заговаривать не стал.
Едва он успел выйти из лифта, как отцовская секретарша, Елена Румелис, увидев его, выскочила из-за стола.
— Kalimera, мистер Киракис, — поздоровалась она.
— Kalimera, Елена, — в тон ей ответил Александр. — Отец у себя?
— Да, сэр. — Чуть запнувшись, она добавила: — Только мне кажется, что он сейчас разговаривает по телефону. Он вас ждет?
— Нет, — покачал головой Александр. — Я думал, что, может быть, уговорю его сходить со мной пообедать.
— Сомневаюсь, — Елена с озабоченным видом покачала головой. — Он сейчас очень занят. Еще утром сообщили, что на алмазном прииске в Намибийской пустыне перед самым рассветом произошел страшный взрыв. Несколько человек погибли. Мистер Киракис сейчас как раз беседует с Кейптауном.
— Понимаю, — сказал Александр. — Что ж, думаю, я ему все-таки не помешаю…
— О, нет, конечно, — поспешно согласилась Елена. — Принести вам что-нибудь? Чай, кофе…
— Нет, спасибо, — улыбнулся Александр.
Когда он вошел в отцовский кабинет, Константин Киракис сидел за столом и беседовал по телефону. Левой рукой он прижимал к уху трубку, а правой записывал что-то в блокноте. Увидев сына, он кивком предложил ему сесть, а сам продолжил разговор. Александр устроился в кресле и осмотрелся по сторонам. Да, давненько он не был здесь, в самом сердце Корпорации. Он вдруг вспомнил, как его мать настаивала на том, чтобы провести тут ремонт. Сама подобрала обои, краски и старинную мебель, настояла на том, чтобы приобрести несколько картин художников эпохи Возрождения. Сама обставила комнату отдыха и даже туалет с ванной. «Да, Мелина, вкладывала в нас всю душу», — грустно подумал Александр.
Закончив разговаривать, Киракис положил трубку и посмотрел на сына.
— В Намибии кошмарная трагедия, — со вздохом сказал он. — Взрыв в шахте. Уже известно, что погибли пятьдесят человек, но многие ещё числятся пропавшими без вести. Придется самому туда отправиться.
— Хочешь, я слетаю вместо тебя? — быстро предложил Александр, понимая, что отцу не улыбается лететь в Африку.
Но Киракис покачал головой из стороны в сторону.
— Спасибо, сынок, но я бы хотел посмотреть на это сам. Впрочем, если хочешь, можем слетать вместе… — Он приподнял голову и посмотрел на Александра. — А что, кстати говоря, привело тебя в Афины? Я думал, ты хотел сегодня побыть один.
— Я решил, что пора уже вернуться в Нью-Йорк, — ответил Александр. — Дел накопилось невпроворот. Улечу я, наверное, в ближайшее время, поэтому ты вряд ли застанешь меня, вернувшись из Африки. — Чуть помолчав, он добавил: — Я хотел спросить, не согласишься ли ты пообедать со мной в «Герофиникасе». — Ресторан, располагавшийся буквально за углом, всегда был одним из их излюбленных мест. — Впрочем, я понимаю — теперь это маловероятно.
Киракис озабоченно нахмурился.
— Боюсь, что да, — устало промолвил он. — Но вот попозже вечером я бы с удовольствием отужинал с тобой в клубе «Хелленики Леши». Пропустим по рюмашке, а заодно, может, просадим сотню-другую монет в азартные игры. Давненько мы уже с тобой не бывали в подобных заведениях. Конечно, если у тебя другие планы…
— Нет, особых планов у меня нет, — ответил Александр. — Так что, зайти за тобой сюда?
— Да, — попросил Киракис. — В половине восьмого. К тому времени я уже покончу с делами.
Константин Киракис снова начал звонить в Кейптаун, а Александр встал и, попрощавшись с отцом, вышел.
Александр всегда любил ходить пешком. Ходьба была для него отдушиной. Он с детства не любил толпу, многолюдные места и любые замкнутые пространства. Даже в Нью-Йорке ему нередко случалось отпускать шофера и добираться до нужного места пешком. Порой, когда его особенно допекало, он часами бродил один по ночному Манхэттену. Да и, бывая в Париже, обожал гулять в предрассветные часы по набережным Сены. Здесь же, на греческом острове, он ходил ночью по территории заповедника или прогуливался по песчаным пляжам. Ни ветер, ни непогода его не останавливали.
И вот сейчас Александр летел по оживленным афинским улицам, как на крыльях. Настроение было приподнятым. Ему вдруг показалось, что огромный груз, который он таскал на плечах, наконец свалился с них. Им с отцом удалось выполнить последнюю волю Мелины и помириться.
Завернув в «Хилтон», Александр заглянул в «Таверну Та-Ниссиа», стилизованную под старину. Впрочем, весь интерьер был декорирован с чисто хилтоновским размахом. Высоченные потолки, инкрустированные красным деревом, выложенные мраморными плитами полы, медная утварь, расставленная по углам, устланные дорогими скатертями столы, китайский фарфор — все это весьма впечатляло. И даже меню подавали в толстенных кожаных переплетах с золоченым тиснением ручной работы. Александр устроился за угловым столом и раскрыл меню, однако мысли его витали далеко. Он провел в Греции всего несколько недель, но за это время вся его жизнь резко переменилась. Он потерял мать, но обрел отца. Ему больше не грозил ультиматум, в свое время предъявленный в Нью-Йорке отцом. И призрак Марианны больше не пугал по ночам.