Танец маленьких искр. Антре. Том 1
Шрифт:
Так почему слова Перси показались такими обидными? Будто обвинение или хлёсткая пощёчина? Может быть, из-за последней части? Из-за того, что где-то в глубине души, ей хотелось верить, что Иль’Пхор всё-таки её услышал?
— Я встретила там Оливию. Мы обе состоим в одной и той же благотворительной организации, спонсирующей этот храм. — Она сделала паузу, дожидаясь возможной реакции, но Персиваль плохо запоминал имена людей, не связанных напрямую с армией. Так что она добавила: — Её отец, Эллиот Виндр, иногда читает в храме проповеди.
В этот раз Перси, как Элиза и ожидала, поднял взгляд. Посмотрел с прищуром.
— Эллиот? — по холодному тону сложно было что-то разгадать, но Элиза давно знала Перси и понимала, что зашла на опасную территорию. — Я почти ничего не слышал о нём с тех пор, как он вышел из военного госпиталя.
— Он... — Элиза взяла в руки пышущую паром чашку и отхлебнула, давая себе возможность получше обдумать следующую фразу. — После своего ранения он вынуждено отошёл от службы. Но всё же старается и дальше поддерживать город. По мере своих возможностей, конечно.
Персиваль, ожидаемо, фыркнул.
— Пустой болтовнёй войну не выиграешь, — сказал он. — Иначе на передовой были бы сплошь такие, как Олси. Если не кто похуже.
— Эллиот... — Элиза облизала губы. — Эллиот занимается не только проповедями, Перси.
Проверка. Заготовленный крючок, за который муж обязан зацепиться, ведь он только что, благодаря словам Элизы, обвинил главу почётного дома, бывшего полковника, в недостаточном рвении в военное время.
— Надеюсь, это значит, что он наконец перестал вербовать людей в свою охрану, уводя из армии хороших парней, которые ещё могли бы приносить пользу.
Эллиот и его жена действительно имели охрану. И они действительно не упускали случая взять на службу тех, кого по тем или иным причинам уволили из регулярной армии или флота. По мнению Элизы, это было куда лучше, чем то, что случилось бы с ними в ином случае. Ведь мало кто, окончив службу, становится честным ремесленником или торговцем, а не вступает в одну из банд, надеясь продолжить использовать навыки, которым обучался большую часть жизни.
— Эллиот открыл несколько больниц, — мягко сказала она вместо этого. — А из людей, кого, как ты выразился, он вербует, он организовал полицейские отряды, которые уже патрулируют некоторые районы города.
— Ополчение? — муж отодвинул тарелку, где ещё остался небольшой кусок пирога. В глазах его промелькнули недобрые искры. — И кто ими командует? Хромой калека Эллиот? Или его дочь-пигалица? Кажется, я видел её на нескольких балах у мэра. Каждый раз в разном наряде. И с новым кавалером.
Элиза поморщилась, но не дала гневу мужа сбить себя с толку. До их последней встречи Оливия и впрямь казалась Элизе слишком ветреной, не говоря уж о слухах, связывавших её с Верноном Олси. Однако теперь ей казалось, что она обнаружила у неё новую сторону.
— Если кто-то будет следить за порядком в порту, в школах и больницах, хуже никому не станет.
— В городе уже есть полиция! — голос мужа становился всё более раздражённым. — Защитой города занимается генерал Даунстренд!
— Генерал занят войной, Персиваль, — не согласилась Элиза.
— Да! — рявкнул Перси. — Да, он занят войной! Потому что война — это самое главное. Нечего будет защищать, если Иль’Пхор проиграет. Некого будет спасать, если Иль’Тарт потопит наш флот. И единственное, что сейчас важно, — это победить. И именно этим занимается генерал Дау...
Персиваль не договорил.
— Ты ведь не просто так завела этот разговор, не так ли? — пожалуй, только теперь он впервые пристально посмотрел на жену. Не бросил безразличный взгляд, а увидел, что перед ним настоящий собеседник из плоти и крови. Или... Или это был другой взгляд. Взгляд, который видят его враги, когда он бросается на них в атаку. — Эллиот что-то от тебя хочет?
Элиза не собиралась отводить глаза, но всё же сделала это. Внимательно посмотрела на свои пальцы, которыми водила по краю чашки.
— Оливия пригласила нас с ним встретиться. Обсудить, что именно он делает для города, и быть может...
Персиваль прервал её глубоким вздохом.
— Боги... — Он откинулся на стуле. — Я должен был понять сразу, как речь зашла про Элиота. Ты знала, какие письма он писал королю?
Элиза представляла в общих чертах, и не видела в их содержании ничего плохого, но всё же решила не отвечать.
— Писал письма ему, а также другим аристократам, настраивая всех против мэра Олси. Заявлял, что мэр и король продолжают эту войну. Мол, это их прихоть, представляешь? Говорил, что люди устали от этого. И что же дальше? Ничего. Он ничего не предлагал. Уверен, он даже не надеялся, что король сам решит его проблемы. Просто хотел заставить их грызться друг с другом. Подождать, пока один из них оступится и упадёт, чтобы самому занять место. На службе он был таким же. Искал лишь свою выгоду, обрастал связями, карабкался, чтобы улучшить собственное положение. И теперь, после отставки, ни капельки не изменился.
Элиза почувствовала накатывающее раздражение. Хотелось напомнить мужу, что он сам прекрасно общался с Эллиотом, пока тот был полковником. Посещал те самые званные обеды, где Эллиот заводил знакомства. И сам выказал ему поддержку при его назначении. Однако... Какой был смысл спорить?
— Боги, Лиз, ты разве не понимаешь, чего они добиваются?
«Они», будто бы Эллиот и Оливия были врагами, не отличимыми от тех, с которыми он сражался.
— Эллиот хочет поговорить со мной. Хочет, чтобы я помог ему, став его союзником. Человек, с таким именем — о, это вполне можно было бы использовать. Ты говорила про ополчение, и я уже слышал об этом. Слышал, что в совете уже какое-то время обсуждают его целесообразность. Однако генерал Даунстренд был настроен против. Вероятно, Эллиот решил, что я мог бы каким-то образом повлиять на него. Или мой переход на его сторону и сам склонил бы чашу весов.
Элиза почувствовала, как в мгновение загорелись щёки и лоб. Почувствовала, что сейчас сгорит от стыда и обиды. Обиды на то, что Персиваль тотчас заподозрил заговор против самого себя. За то, что даже её родной муж её ни во что ни ставил. Считал пустым местом. Не достойным того, чтобы кто-то сделал ей хоть какое-то предложение.
— Но... — Она чувствовала, что тонет в этой обиде. Чувствовала, что обязана что-то возразить. Но сказанное Персивалем было таким складным, таким безжалостно логичным, что она только промямлила: — Я всего лишь хотела помочь городу...