Танец меча
Шрифт:
Варвара, не отвечая, смотрела на него.
– Я так и думал. Девушки всегда склонны выбирать самое романтическое и непрактичное решение. Что до меня, я выбрал бы из первых двух, - ответил Арей.
Жизнь большинства людей похожа на арбуз. При этом дела - семечки, а период раскачки между делами - красная мякоть.
У Варвары мякоти было мало. Она никогда не раскачивалась. Обычно она срывалась с места, бежала и только потом понимала, что бежит куда-то. Тем же вечером она неожиданно для себя оказалась в залазе недалеко от Софийского храма
Правда, у Варвары был Добряк. Вблизи от сердитых дядей он не спасал, но мог учуять их издали и предупредить хозяйку едва слышным ворчанием.
На этот раз Добряк ни о чем не предупредил. Он осел на задние лапы и издал звук, какой издают смертельно напуганные собаки - нечто среднее между лаем и попыткой заскулить. Выползшее из стены белое облако вытянулось и походило на кривой вопросительный знак.
– Меня зовут Эйшобан Всезнающий! Я король джиннов!
– произнесло оно с фирменным смешком безумца.
– Я найду тебе все, что ты ни пожелаешь! Но горе, если ты не захочешь этого взять!
Облако постепенно сгущалось. Добряк продолжал выть и пятиться. Эйшобан выглядел так, как выглядят все просроченные джинны, пересидевшие в кувшине: нос дрейфовал в районе уха, а рот улыбался на лбу.
– Я не собираюсь ждать бесконечно! Говори, или нашей сделке конец!
– капризно потребовал джинн.
Варвара облизала губы и, не подумав, брякнула:
– Найди мне… э-э… клад!
Эйшобан брезгливо передернулся и на мгновение стал мутным.
– Всего лишь? Ну тебе решать!
– он скользнул взглядом вокруг.
– Ближайший клад находится на Болотной площади, в подвале, под бывшими дешевыми квартирами купца Бахрушина. Деревянная коробка с надписью «Персидские конфекты». Внутри двадцать золотых десяток, пачка писем, перетянутых синей… пардон, фиолетовой… ленточкой, и дамский револьверчик с перламутровой ручкой.
– Как туда добраться?
– заинтересовалась Варвара.
– Прямой дороги нет!
– насмешливо сказал Эйшобан.
– И, увы, после наводнения 1931 года дом дал трещину. Подвал залили бетоном… И, кстати, у тебя двадцать минут, чтобы взять клад. Если нет - ты умрешь!
В руке у джинна возникли песочные часы.
– Послушай!
– сказала Варвара нервно.
– Я не хочу ковырять бетон! Найди мне другой клад, который можно взять!
От хохота зубастый рот Эйшобана сполз на живот.
– Другого не будет! Надо внимательно слушать: «Я найду тебе все, что ты захочешь! Но горе, если ты не пожелаешь этого взять!» Ты пожелала клад, не так ли? Вот тебе клад! Бери! Не хочешь?
– Почему не хочу?
– заторопилась Варвара.
– Хочу!
– Тогда быстрее! Осталось девятнадцать минут! Варвара попятилась, повернулась и побежала прочь от этого мутного чудовища. Луч фонаря прыгал по камням. Не разглядев трех низких ступенек, она слетела с них и, хотя упала на руки, ударилась лбом. Добряк, скуля, пробежал по ее спине. Варвара села, трогая лоб.
– Там тупик! Назад беги, а то я догоню!
– сочувственно посоветовал кто-то рядом.
Варвара снова увидела Эйшобана. Он покачивался рядом и, подперев голову ногой (руки переползли на спину), печально смотрел на замеревшие в воздухе песочные часы.
– Не хочу никого торопить, но осталось девять минут.
Варвара, пошатываясь, встала и медленно вытянула из ножен тесак.
– Не подходи! Покрошу!
– предупредила она с угрозой.
Джинн протянул руку. Варвара ощутила влагу и холод. Нож вырвался у нее из руки. Эйшобан повертел тесак и по рукоять вонзил его себе в грудь.
– Дрянь металл!
– оценил он.
– Жаль, ты не нашла первый клад, а то я посоветовал бы тебе второй. Отсюда два километра - прекрасная шашка дамасской работы в посеребренных ножнах. И в придачу четыре тысячи рублей, увы, обесценившимися банковскими билетами.
Варвара медленно побрела прочь, держа Добряка за ошейник. Эйшобан тек за ней по коридору, похожий на раздуваемую сквозняком белую штору. Не слушая его советов, Варвара уткнулась в глухую стену и повернула обратно.
– Я же говорил: там тупик! Я специально подарил тебе лишние тридцать секунд жизни, чтобы ты убедилась: я всегда бываю прав!
– торжествующе произнес Эйшобан.
– Ну а теперь время вышло! Готовься к смерти!
Варвара отшатнулась. Король джиннов стал сразу везде. Его узкий рот расширился, как воронка, и стало ясно, что, если потребуется, джинн проглотит и дикого кабана. Пес прижался к земле грудью. Внутри у него что-то клокотало и булькало.
– Добряк!
– отчаянно крикнула Варвара.
Поборов страх, пес сделал резкий выпад клыками и попытался рвануть джинна сзади чуть выше пятки. Эйшобан позволил ему это сделать. Когда зубы Добряка щелкнули вхолостую, он обвил скулящего пса удлинившимися пальцами ноги и отшвырнул. Добряк зацепил кирпичи и содрал клок кожи.
Рыхлое тело джинна обволокло Варвару. Она задыхалась. Внутри джинна воздуха не было - никакого, даже самого скверного. Эйшобан больше не был туманом - он стал как слежавшееся желе или загустевший кисель. Варвара поняла, что ее ждет. Она задохнется и, мертвая, останется внутри сумасшедшего джинна, который будет переставлять ей руки и ноги, как у куклы.
Сознание Варвары стало погружаться в медлительную черноту. Внезапно что-то с силой вытолкнуло ее, и она покатилась по камням. Открыла глаза. Неужели Эйшобан ее пощадил? С чего бы?
Рядом с разъяренным джинном покачивалась тень. Когда, протекая рядом, она коснулась ноги Варвары, та ощутила приступ тошноты. Ей стало так скверно, словно кто-то пылесосом вытянул из нее душу. Она лежала и просто смотрела. Ей было все равно. К ней, подволакивая заднюю ногу, подполз Добряк и положил морду на живот. Он словно говорил: «Умрем вместе! Это все, что я могу для тебя сделать».
Джинн и страшная тень плясали, не касаясь друг друга, как две змеи. Джинн первым сделал резкий выпад, но коснуться тени не сумел: она ушла.
– Да кто ты такой?
– заорал джинн.
– Как ты посмел отнять у меня добычу? Я Эйшобан, король джиннов!
– А я никто.
– Как никто?
– опешил джинн.
– Мы тени, лишенные плоти. Собравшиеся вместе ради мести!
– Голос призрака был лишен интонаций. Казалось, слова вырезаны из влажного картона.
– А, так ты лишенец! Не смей трогать мою добычу! Она не смогла взять клад!
– завопил сумасшедший джинн и, удлинив руки, как плети, атаковал лишенца градом стремительных ударов.