Танец над пропастью
Шрифт:
– А что потом? – спросила Рита недоуменно. – Все равно когда-нибудь придется сказать отцу правду!
– Может, и не придется. Он уже немолод.
– Какой же ты все-таки…
– Или, – быстро добавил Игорь, – возможно, со временем Жаклин найдет в себе силы признаться. В конце концов, она, как я уже говорил, его единственный ребенок… Какой бы ни была.
Рита растерянно молчала. Но одновременно с растерянностью она ощущала такую радость, что едва могла усидеть на месте. Игорь и Жаклин – не любовники! Сколько неприятностей доставили ей мысли о том, что эти двое вместе, лежат в одной постели, делятся секретами… Но ее радость
– Есть кое-что, Байрамов, чего я не пойму, как ни ломаю голову. За что ты так ненавидел папу, что хотел ему отомстить? Да, мы расстались, но ведь то была моя инициатива, а не отца!
– Да ладно, за кого ты меня принимаешь! – поморщился Игорь. – Думаешь, я не понимаю, кто тебя вынудил?
– Байра…
Он резко поднял руку, не дав Рите возразить.
– Дело не только в тебе, поверь. Но я не думаю, что тебе понравится услышать всю правду о твоем отце, поэтому…
– Но я хочу услышать!
Он обеими руками взъерошил густую шевелюру. Девушка поймала себя на том, что не может оторвать взгляда от его волос: она до сих пор ощущала их между своими пальцами и помнила, каковы на ощупь его крутые, мягкие кудри.
– Ну что ж, изволь, – сказал он, откидываясь на спинку стула и вытягивая длинные ноги. – Ты в курсе, что мне светил контракт с Гранд-опера?
– Мама что-то такое говорила. Она даже упоминала про какого-то человека, который…
– Эрик Карпентье. Все верно, он приезжал сюда специально для встречи со мной. Можешь себе представить, каково это: тебе двадцать лет, а представитель одного из самых известных театров мира приезжает, чтобы пригласить тебя туда, куда мечтают попасть тысячи танцовщиков по всему миру?!
– Это должно было казаться невероятной удачей!
– Удачей?! Это походило на сказку! В то время мы с твоим отцом находились на ножах. С ним невозможно было иметь дело – и не только из-за того, что он буквально оторвал тебя от меня и услал подальше. У Григория Сергеевича тогда начинались проблемы с Мариинкой. Вернее, они достигли своего апогея, и он уже решил для себя, что уходит. Как обычно, он все решил и за меня – видимо, с тобой перепутал.
Рита болезненно поморщилась, но Игорь этого не заметил: он рассматривал свои ногти и не видел выражения ее лица.
– Мы с Митькой понимали, что из-за Синявского нас, то есть тех, кто, как считалось, являлся его учениками и протеже, тоже станут преследовать. Правда, Митька говорил, что мне бояться нечего, но я ему не верил. Григорий Сергеевич вынашивал идею о собственном театре. Митька очень рассчитывал, что у него все получится, но я сомневался – это ведь такие бешеные бабки! Кроме того, я не был уверен, что хочу оставаться с Синявским: он у меня в печенках сидел, мы каждый божий день собачились, и я боялся, что когда-нибудь не сдержусь и придушу-таки его!
– Хорошо, что тебя следователь не слышит, – пробормотала Рита.
Игорь метнул на нее быстрый взгляд.
– Сказать – не значит сделать, – произнес он.
– Ага, скажи это сотням подследственных, месяцами сидящих в СИЗО в ожидании суда. Если бы не Жаклин, Байрамов, ты непременно пополнил бы их ряды! Ладно, продолжай.
– Продолжать? Карпентье не знал, что я переехал из вашей квартиры, и у него был только старый адрес. По нему он меня не нашел, зато обнаружил Синявского. Карпентье, знавший о том, что творится в театре (артистический мир, как тебе известно, узок до невозможности, и слухи распространяются быстро), сообщил Григорию Сергеевичу, что хотел бы встретиться со мной и спросил, как можно меня найти. Разумеется, мужик не собирался вываливать всю правду о возможном контракте конкуренту, но ты же знаешь – твой папаша может… мог быть весьма убедительным, когда ему этого хотелось. Так он узнал о предложении Гранд-опера. Как ты понимаешь, он не имел намерения меня отпускать – особенно в такое сложное для себя время.
– Глупости, Байрамов! – воскликнула Рита. – Как он мог не отпустить тебя, ведь он – не рабовладелец. Ты свободный человек!
– Ты тоже вроде бы была свободным человеком, но всегда поступала так, как хотел твой папаша! – перебил Игорь.
– Так что же сделал папа?
– Он сказал Карпентье, что я связан контрактом. Выдумал какой-то американский ангажемент, какие-то гастроли и озвучил сумму неустойки, которую мне придется заплатить в случае отказа. Кроме того, он сказал, что я, скорее всего, уже уехал или уеду со дня на день. Да, он еще выдал Карпентье левый адрес где-то во Всеволожске!
– Поверить не могу…
– А ты поверь! Синявский даже, на всякий случай, придумал удалить меня из театра на недельку – во избежание нежелательной встречи с Карпентье.
– И как это ему удалось? Мариинский театр – не его собственность!
– Верно, но он пошел на сделку с руководством. Как ни ненавидела Синявского администрация, они не могли позволить, чтобы у них из-под носа увели премьера, занятого в половине репертуара! Одно дело, они поперли бы меня из-за Синявского, другое – я ушел бы сам, на белом коне, да не куда-нибудь, а в лучшую балетную труппу Европы! Я примерно в то время повредил спину, но больничный не брал, потому что твой отец считал, что травма недостаточно серьезная. Ну, в принципе, ничего необычного – на лидокаине и массаже как-то держался. И вдруг, о чудо, мне предоставляют путевку в санаторий. На неделю. Спину лечить. Только твой папаша не на того напал: Карпентье задался целью разыскать меня во что бы то ни стало. Каким-то образом ему удалось встретиться с Митькой, и тот сообщил, где я нахожусь.
– Значит, этот Карпентье тебя все-таки нашел!
– Нашел. И рассказал, что творит Синявский с целью меня удержать.
– Наверное, ты сильно разозлился?
Выражение лица Игоря не требовало словесного перевода.
– И ты, конечно, сразу пошел к папе ругаться?
– Не-а. Я решил поступить так же, как он. Во-первых, постарался, чтобы слух о моем романе с Галиной Сомовой поскорее достиг его ушей. Во-вторых, написал заявление об уходе из Мариинки и отнес его секретарю накануне премьеры «Роксаны». К концу спектакля, когда мы поехали праздновать в ресторан, Синявский уже знал и о том, и о другом. У меня не было ни малейшего желания веселиться, но я отправился туда не для этого, а чтобы посмотреть в глаза твоему папаше и насладиться произведенным эффектом. Ты, наверное, считаешь, что я поступал плохо, низко, да?
Рита покачала головой.
– Я понимаю твои чувства, – со вздохом ответила она. – Ты хотел отомстить – это нормально. Не представляешь, сколько раз мне самой хотелось сделать что-нибудь подобное, но…
– Но – что?
– Он был моим отцом и… Знаешь, мы переживали и хорошие моменты. Наверное, в основном в раннем детстве. И эти моменты мешали мне действовать под влиянием сиюминутных эмоций.
– Ты всегда была сдержанной, даже скрытной, – пробормотал Игорь. – Синявский считал это проявлением слабости.