Танец отражений. Память
Шрифт:
Глава 15
Большое зеркало в резной раме висело в холле рядом с библиотекой. Марк остановился, чтобы еще раз осмотреть себя перед тем, как предстать перед графиней.
Мундир младшего лорда дома Форкосиганов не скрывал формы его тела, ни старых уродств, ни новых, хотя когда он вставал очень прямо, кажется, костюм придавал ему некоторую несгибаемую солидность. Правда, стоило ему ссутулиться, и вся внушительность пропадала. Но мундир сидел уж как-то слишком хорошо. Это внушало определенную тревогу: восемь недель назад
Всего восемь недель назад? Казалось, он заключен здесь уже целую вечность. Конечно, это очень мягкое заключение, как в старину, когда офицеры, дав клятву, могли свободно ходить по крепости. Хотя с него никто никаких обещаний не брал. Может, его слово ничего не стоит? Он поспешил в библиотеку.
Графиня сидела на обитой шелком кушетке, стараясь не помять длинное платье: что-то очень воздушное и бежевое, все расшитое медными и серебряными нитями, перекликавшимися с цветом ее волос, уложенных на затылке кольцами. Ни намека на черное или серое или еще на что-то, что могло бы подсказать ожидание траура: вызывающе элегантный наряд.
«У нас все в полном порядке, — словно говорил ее ансамбль. — И очень по-форкосигановски».
Увидев Марка, она улыбнулась. Он невольно улыбнулся в ответ.
— Ты прекрасно выглядишь.
— И вы тоже, — испугавшись, что это прозвучало слишком фамильярно, он поспешно добавил: — Сударыня.
Она чуть приподняла брови, но ничего не сказала. Марк подошел к соседнему креслу, но понял, что слишком взволнован, и не стал садиться, а облокотился на спинку.
— И как, по-вашему, они примут сегодняшнее? Ваши друзья-форы?
— Ну, ты определенно привлечешь их внимание, — вздохнула графиня. — Можешь не сомневаться. — Взяв небольшой коричневый шелковый мешочек с вышитым на нем серебряным гербом Форкосиганов, она вручила его Марку. Вложенные в кошель тяжелые золотые монеты звякнули. — Когда ты вручишь его Грегору во время сегодняшней церемонии уплаты налогов вместо Эйрела, это послужит официальным заявлением, что мы приняли тебя как законного сына и что ты с этим согласен. Первый этап. Потом будет еще много других.
А в конце — титул графа? Марк нахмурился.
— Что бы ты ни чувствовал, чем бы ни кончился текущий кризис, пусть они не увидят, как ты трясешься. Вся эта система форства — чистый вымысел. Убежденность заразительна. Сомнение — тоже.
— Вы считаете систему форства иллюзией? — спросил Марк.
— Раньше считала. Теперь бы я назвала институт форов неким организмом, который, как все живое, должен непрерывно воссоздаваться. Я видела барраярскую систему неловкой, прекрасной, извращенной, глупой, благородной, раздражающей, безумной и поразительной. Почти всегда ей удается выполнять всю правительственную работу, что, как правило, и делает любая система.
— Так… вы ее одобряете или нет? — озадаченно спросил он.
— Не думаю, что мое одобрение имеет какое-то значение. Империя — большая, обрывочная симфония, которую сочиняет комитет. Уже триста лет. А исполняет ее шайка музыкантов-любителей. Она обладает колоссальной инерцией и в основе своей очень хрупкая. Ее нельзя назвать совсем уж неизменной или не подверженной изменениям. Но она может раздавить тебя, как слепой слон.
— Очень мило.
Она улыбнулась:
— Сегодня мы не бросаем тебя одного. Там будут Айвен и твоя тетя Элис, и молодые лорд и леди Фортала. И другие, с кем ты здесь познакомился в последние недели.
Плоды мучительных обедов. Еще до болезни графа в резиденцию Форкосиганов постоянно приглашались избранные. Графиня Корделия настойчиво продолжала этот процесс, невзирая на то, что случилось неделю назад, — она упорно вела приготовления к сегодняшнему вечеру.
— Надо полагать, все будут выуживать информацию о состоянии Эйрела, — прибавила она.
— И что им говорить?
— Легче всего не запутаться, когда говоришь правду. Эйрел находится в госпитале и ждет, пока ему вырастят сердце для пересадки. Пациент он трудный. Врач то грозится привязать его к постели, то выйти в отставку, если он не будет себя хорошо вести. В медицинские подробности вдаваться не нужно.
Подробности открыли бы, насколько серьезно болен премьер-министр. Разумеется, никаких подробностей.
— А что, если меня спросят о Майлзе?
— Рано или поздно, — она вздохнула, — если Служба безопасности не найдет его тело… рано или поздно придется официально сообщить о его смерти. Пока Эйрел жив, я предпочла бы, чтобы это было поздно. Никому, кроме самых высоких чинов Службы безопасности, императора Грегора и нескольких правительственных лиц, не известно, что Майлз не просто курьер Службы безопасности в сравнительно небольшом чине. Большинство из тех, кто будет о нем справляться, не слишком удивятся, что Служба безопасности не делится с тобой сведениями о том, куда он направлен и на какой срок.
— Гален как-то говорил… — начал Марк и замолчал.
Графиня пристально посмотрела на него:
— Ты сегодня много думаешь о Галене?
— Довольно много, — признался Марк. — К этому он меня тоже готовил. Мы прошли все основные церемониалы Империи, потому что он не мог сказать заранее, в какое именно время года удастся меня внедрить. День рождения императора, Парад середины лета, Зимнепраздник — все. Я не могу не думать о нем и о том, как он ненавидел Империю.
— У него были на то причины.
— Он говорил… что адмирал Форкосиган — убийца.
Графиня, вздохнув, села поудобнее:
— Да?
— Это так?
— Ты видел его. Что ты сам думаешь?
— Сударыня… Я сам убийца. Не мне его судить.
Она сощурилась:
— Справедливо. Так. Его военная карьера была долгой и непростой… и кровавой. И о ней немало написано. Но мне представляется, что Гален сосредоточился главным образом на убийстве в день Солнцестояния, когда погибла его сестра Ребекка.
Марк молча кивнул.