Танец с огнем
Шрифт:
– Ага, так мачеха все-таки была! – воскликнула Люша.
– Нет, мачехой – ни плохой, ни хорошей – новая жена помещика мне так и не стала. Я сторонилась ее, а она – меня. Мы жили в двух почти непересекающихся пространствах, как если бы нас разделяла невидимая стена…
– Ага. Про стену – это я очень хорошо понимаю!
– Откуда тебе понимать, ты еще слишком молода… Новая жена родила помещику двоих детей. Но сама она как-то не прижилась в усадьбе, тосковала, и опять же вскоре померла.
– Вот тебе и на… Чего это они все у него
– Нет, что ты! Наоборот – помещик безумно любил свою молодую жену.
– А она что же – его совсем не любила?
– Откуда мне знать? Она со мной никогда не откровенничала, да и вообще почти не разговаривала. После ее смерти помещик как будто сошел с ума…
– Бывает… И вот тут-то он вас и выгнал?
– Хуже… – Этери испытующе взглянула на Люшу.
Девушка задумалась на мгновение, нахмурив лоб, потом энергично встряхнула кудрями и переменила позу.
– Ага! Снасильничал, значит! Вот сволочь! А говорите – жену любил!
– Он был вдребезину пьян и вряд ли вообще соображал, что делает. Я убежала из усадьбы.
– Еще бы! Я бы лично его еще и зарезала перед этим…
– Господи, ну до чего ты все-таки кровожадна!
– А что ж – все спускать, что ли?! – воинственно вскинулась Люша.
– Женщина не должна никого резать, – Этери назидательно подняла палец с длинным, ярко окрашенным ногтем. – Есть всякие другие способы. И вообще – месть должна быть холодной. Этому меня одна женщина научила, я тебе после о ней расскажу…
Люша очень внимательно посмотрела на Этери и ничего больше не спросила. Несмотря на разницу в возрасте, они уже неплохо чувствовали друг друга. Может быть, этому способствовало то, что каждая из них видела танец другой. Сейчас обе понимали, что обмен репликами о способах мести был отнюдь не теоретическим, и опирался прямо на жизненный опыт обеих женщин.
– И вот тогда вы и стали танцовщицей?
– Нет. Тогда я вскоре вышла замуж за другого помещика.
– Дались вам эти помещики!
– Действительно! – несмотря на вовсе несмешное содержание рассказа, Этери уже откровенно ухмылялась. – Впрочем, прожила я с ним недолго. Мне было семнадцать лет, а ему – сорок шесть.
– С ума сойти! Хотя я еще по Хитровке помню и потом по себе знаю: чего только не сделаешь ради куска хлеба с маслицем…
– Именно! Но довольно скоро этот кусок хлеба встал мне поперек горла. И маслице не помогло…
– И вот тут вы…
– Ты вообще дашь мне хоть что-нибудь самой рассказать?!
– Сейчас я рассмеюсь… – честно предупредила Люша.
Этери не выдержала и рассмеялась первой.
– И вот тут я, как и моя мать, уехала в город, – все еще смеясь, продолжила она. – Но твердо знала, что пойду другим путем. Карьера прачки или судомойки меня не прельщала. Есть другие возможности, – убеждала я себя, и в конце концов добралась до Петербурга. Там мне, можно сказать, повезло. Представь: я почти сразу попала
– Да уж представляю себе… – Люша скорчила рожицу.
– Ничего ты себе не представляешь! – отрезала Этери. – Да, по сути это, конечно, был бордель. Но содержала его настоящая бирманка, которая когда-то была храмовой танцовщицей.
– Да ну?! Настоящая? – недоверчиво переспросила Люша. – А почем вы знаете, что она-то вам не врала?
– Нет, Саджун действительно когда-то давно приехала из Бирмы, имела соответствующую наружность, знала языки и даже иногда сообщалась с какими-то таинственными восточными людьми. Кроме танцев, она умела гадать и, в отличие от наших попов, считала, что человеческое тело дано душе как награда и заслуга в цепи перерождений, и относиться к нему нужно соответственно. Не буду тебе врать: я и нынче не очень разбираюсь в их бирманской религии, но уверена в одном – и петербургская знать, и московские купцы разбираются в ней значительно меньше меня.
– А как вы стали Этери?
– В салоне Саджун в основном все были брюнетки, и все носили выдуманные, псевдовосточные имена. Красивая грузинка Нино почти в первый день сказала мне, как звучит мое имя по-грузински. Мне понравилось, и Саджун тоже одобрила…
– А что стало с Саджун теперь? Она жива?
– Я слышала, что она умерла от воспаления легких. (история жизни Саджун подробно рассказывается в романе «Глаз Бури» – прим. авт.) Но я еще прежде покинула ее салон и стала выступать сама. Мне нравилось танцевать…
– Замечательно, что вы решились…
– Это случилось не просто так. Сначала я увидела выступление яванки, парижской танцовщицы по имени Мата Хари. Она приезжала в Россию, и все говорили, что в Париже все высшее общество, равно и мужчины и женщины, просто околдовано ее искусством. Я изловчилась и попала-таки на одно из пяти выступлений Мата Хари в Петербурге. На мой взгляд, по сравнению с Саджун она вообще не умела танцевать, и только и умела, что раздеваться догола. Впрочем, на ней всегда оставался бюстгальтер. После я слышала, что ее муж-голландец в припадке ревности откусил ей один сосок, но тогда мне показалось, что у нее просто была маленькая грудь и она подкладывала в чашечки ватные подушечки… Сначала я была разочарована, а потом подумала: ведь и я тоже могу не хуже! Вот мой шанс. Чтобы меня никто больше не связывал с салоном Саджун, я уехала в Москву…
– А Саджун отпустила вас добром?
– Да, она никого не держала насильно. Когда узнала, что я собираюсь уезжать поближе к родным местам, дала мне много ценных советов, и даже подарила кое-что из своих восточных нарядов. Справедливости ради надо сказать, что мы с ней были почти одного роста, но сама она к тому времени раздалась в ширину и в них просто не влезала.
Этери замолчала. Люша спрыгнула с дивана и подняла руки над головой, изогнув кисти в стороны.
– Что ты собираешься делать? – удивилась хозяйка.