Танго в раю
Шрифт:
Джек медленно приблизился к ней, и Эйприл вдруг поймала себя на том, что неотрывно смотрит на его плоть. Несомненно, у нее будет масса чудных воспоминаний, если он даже не пытался скрыть своего возбуждения, и это воспринималось ими обоими, как что-то само собой разумеющееся.
— Руки вверх! — скомандовал он самодовольным тоном.
Она подчинилась, и он натянул ей через голову платье. Он определенно наслаждался ее пристальным взглядом, и это действовало на нее возбуждающе. Шелковая ткань, лаская, дотронулась до возбужденной кожи, и Эйприл стоило больших усилий, чтобы не протянуть руку к его медленно увеличивавшейся плоти.
Пораженная силой пробудившихся в ней первобытных инстинктов,
Не говоря ни слова, Джек сгреб в охапку валявшиеся на полу бумаги и водрузил их на стол, и Эйприл принялась раскладывать их стопками, пытаясь хоть как-то рассортировать. Несмотря на то, что в комнате стояла тишина, между ними не чувствовалось никакой неловкости, скорее наоборот, это молчаливое сотрудничество снова возвращало их в тот таинственный, ирреальный мир, который существовал только для них двоих. Эйприл не хотелось думать о том, что Джек при желании может с легкостью поселиться в ее сердце. Она знала, что впереди ее ждет достаточно разочарований, и было бы безнадежно глупо мечтать и строить какие-то планы на будущее.
Неожиданный вопрос Джека заставил до конца осознать, до какой степени это было бы глупо.
— Скажи, о чем ты думала в тот момент, когда я зашел к тебе в кабинет?
Эйприл механически складывала документы и, казалось, даже не видела их. Она сразу же вспомнила, о чем были ее мысли, когда она наблюдала за ночным океаном. Разговор, который произошел у них со Смитсоном на свадебном приеме, снова быстро прокрутился у нее в голове. Сейчас было совсем неподходящее время, чтобы обсуждать ту историю из ее прошлого. И тем не менее, вопрос Джека очень своевременно напомнил о том, чем она рисковала, позволив себе связаться с человеком, который пуповиной связан с жизнью Штатов.
Особенно с таким человеком, как Джек. Эйприл не знала точно, что вынудило его приехать сюда, на край света, но появился он здесь наверняка не для того, чтобы снимать свадьбы. Изобразив на лице легкомысленную улыбку, она попыталась ответить игривым тоном:
— Ты был бы слишком разочарован, если бы я сказала тебе, что думала о другом мужчине?
Эйприл хотела, чтобы ее слова прозвучали как шутка, в которой есть доля правды. Как она могла упустить из виду восприимчивость Джека, его все подмечающий взгляд?
Он медленно обошел вокруг стола и, остановившись напротив нее, нарочито-непринужденно прислонился к нему бедром.
— О ком, Эйприл? — Она хотела отвернуться от него, но его рука осторожно взяла ее за локоть и не дала ей спрятаться от пытливых глаз. — Кто, скажи, сумел так крепко связать тебя, сковать твою душу, что только такой сумасшедший ураган неистовства, который только что пронесся между нами, смог освободить тебя от этих пут?
То чувство, которое Джек вкладывал в свои слова, взволновало Эйприл. Если бы это была ревность, она могла бы прибегнуть к справедливому негодованию оттого, что он оскорбил чувство ее собственного достоинства. Но это была совсем не ревность. В его голосе звучало желание защитить — как будто он хотел выйти на поле боя и сразиться с ее мучителем. Все это было как-то странно и неожиданно. Никто прежде не предлагал ей свою помощь. Соблазн позволить еще кому-то на своей стороне был так велик, что у нее подогнулись колени от напряжения.
Джек притянул ее к себе и обнял за плечи. Ничто не могло сравниться с тем удивительным ощущением, которое она испытывала, оказавшись в его сильных руках.
— Что с тобой, Эйприл? Скажи мне!
— Я боюсь, — призналась она, понимая, что он неправильно истолкует ее слова. Так и случилось.
— Чего? Кого? Боже мой! Что так тревожит тебя все это время?
Она медленно покачала головой, пытаясь привести в порядок все те жуткие мысли, которые метались в ее мозгу. Свадебный прием. Лицо Смитсона, словно невзначай обронившего в разговоре с ней несколько фраз, которые потянули за собой цепь воспоминаний, словно раскручиваемую назад кинопленку. Кадр за кадром. Внезапно на одном из них появилось лицо Мархама: лицо, искаженное звериной яростью в тот момент, когда она заявила ему, что подаст на него в суд. Она снова увидела себя в зале суда и этих людей, безжалостно избивающих ее своими оскорбительными, унижающими вопросами. И непрерывные вспышки фотоаппаратов, ослепляющие ее, когда она выходит из этой преисподней на улицу. И весь этот кошмар, через который пришлось пройти, предстал вдруг перед глазами с такой ужасающей ясностью, словно все это случилось десять минут, а не десять лет назад.
Она прижалась к Джеку, отчаянно пытаясь вытолкнуть все это из своей головы, боясь, что на этот раз ей не удастся это сделать. Не удастся, потому что он не позволит. Он хотел помочь, но Эйприл чувствовала, что если она расскажет ему всю эту мерзкую историю, то ей уже не придется надеяться на продолжение их отношений.
Несмотря на то, что она прильнула к нему, Джек чувствовал, что Эйприл старается взять себя в руки и поставить между ними какой-то барьер. Никогда в своей жизни он еще не чувствовал себя таким беспомощным. Сколько раз он был на грани жизни и смерти. Его способность всегда оставаться спокойным и уравновешенным, не паниковать и не терять головы, какой бы критической ни была ситуация, во многом способствовала тому, что он так рано завоевал признание своих коллег. Научиться владеть собой оказалось совсем не просто, но в его работе обойтись без этого было просто невозможно, и со временем жесткий самоконтроль стал образом его жизни.
И так было до сих пор. Сама мысль о том, что что-то отравляло существование Эйприл, и это что-то могло превратить сильную независимую женщину, с которой они самозабвенно занимались любовью всего несколько минут назад, в уязвимый, дрожащий комок нервов, ужасала его. Ужасала до такой степени, что он сейчас не в состоянии был придумать ничего более благоразумного, чем просто попытаться успокоить ее и убедить рассказать ему свою историю. Подумать только, ведь вся его карьера была построена именно на этом, на способности открывать человеческие души!
Полностью положившись на свою интуицию, Джек отбросил собственные страхи и крепко-крепко прижал ее к себе, как ребенка, обхватив обеими руками.
— Все будет хорошо, mi tesoro, — прошептал он, уткнувшись лицом в ее волосы. — Все будет хорошо. Ты можешь ничего мне не рассказывать, но клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Я хочу помочь тебе. Впусти же меня в свою жизнь, Эйприл. Прошу тебя, верь мне!
Эйприл никак не удавалось унять дрожь, и Джеку показалось, что она даже не слышала его. Не обращая внимания на заговоривший в нем инстинкт самосохранения, он дал себе клятву, что сделает все возможное, чтобы избавить ее от страданий.