Танки решают все!
Шрифт:
— Эх, отец, и у нас в семье уроды попадаются! — старлей сплюнул. — Нашелся в нашем батальоне гнилой хлопец, Санька Яковлев. Вроде бы комсомолец, на собраниях правильные слова говорил, а перед боем стал подбивать ребят перебежать к фашистам. Когда его расстреливали, визжал от страха и грозил: мол, немцы за меня отомстят.
— Сволочь, — с чувством омерзения сказал Часов. — Таких не стрелять, а вешать надо.
Волнение раскачало баржу, даже у Лехи появились признаки тошноты. Подполковник посоветовал собеседникам спуститься в трюм, и сам тоже
Шабрин растолкал его сразу после швартовки. Кое-как сгрузив технику на причалы, Часов отправился искать начальство и наткнулся на полковника Стебельцова с группой командиров. На вопрос, где остальные подразделения полка, смертельно усталый заместитель командарма сообщил:
— В море твои орлы. Ждем часа через три, когда рассветать будет.
Полковник приказал ему совершить марш по городу и укрыть технику в роще на восточной окраине. Всю дорогу сидевший в кабине штабного грузовика Часов слышал выстрелы — и ружейные, и пушечные. Вокруг города продолжались бои.
Деревья в роще росли негусто, хватало места для маневра, да и остальным машинам, когда подтянутся, будет просторно. Передний край пролегал совсем рядом, километрах в трех. По дороге в ту сторону подтягивались пехотные подразделения. Ближе к роще разворачивалась артиллерия, включая тяжелые орудия, прибывшие на одной барже с танкистами. По соседству обосновался минометный дивизион, которым командовал давний приятель Димка Осянин. От него Часов узнал, что противник не успел создать сплошной обороны, и сейчас готовится штурм вражеского опорного пункта в деревне Калиновка.
Между тем время стремительно убегало — в бесконечность, если верить астрофизику Раппопорту. Приказав командирам рот накормить личный состав сухпайком и организовать наблюдение за противником, Алексей сел в штабной грузовик и велел водителю гнать обратно в порт.
Начинало светать, в любой момент могли налететь «штуки», а баржи с танками еще не прибыли. У причалов стояли два пароходика, с которых торопливо сбегали по трапам солдаты. Старшим в порту был генерал-майор Серафимов, командир 26-го корпуса — высокий осанистый, чисто выбритый и в меру поддатый. Увидев Часова, генерал обрадовался и объяснил, что им предстоит воевать вместе.
— Сегодня силами морской пехоты, моей стрелковой бригады и твоего полка надо — кровь из ушей — выбить противника из Калиновки и других ближних деревень. Завтра утром, когда прибудут две мои дивизии, мы с этого рубежа пойдем на прорыв. Калиновку надо брать сегодня, пока там стоит румынский полк. Потому, как ночью они соберут против плацдарма много больше сил. Понятно?
— Так точно, чего тут непонятного… — Часов всматривался мимо генерала в сторону моря, одновременно обдумывая задачу. — Как только командарм отдаст приказ и пришлет обещанные топливозаправщики…
— У меня твои бензовозы! — сообщил помрачневший Серафимов. — И приказ будет, не боись. Я, знаешь ли, тоже битый, без бумажки шага не сделаю… Где твои танки?
Леха
Завидев на причале встречавшего их Часова, танкисты пришли в такое изумление, что стало ясно: народ и не надеялся увидеть отца командира живым и без конвоя. Новые петлицы под расстегнутым ватником и вовсе сбили всех с толку.
— Долго добирались! — сурово рявкнул Алексей. — Быстрее разгружайтесь, пока фрицы не прилетели.
«Штуки» действительно появились, но отбомбиться в сволочном стиле Люфтваффе не смогли. Барражировавшие над городом истребители отогнали «юнкерсы», сбив одного.
Ближе к концу разгрузки, когда всю акваторию заполнили малотоннажные суда, издалека начала пристрелку вражеская артиллерия. Снаряды падали где попало, поднимая на мелководье невысокие столбы брызг. Один рыболовный баркас был поврежден и выбросился на отмель. Солдаты прыгали за борт и брели к берегу мокрые по колено. Другой снаряд разорвался возле буксира, который сильно накренился и затонул возле самого пирса — часть палубы и надстройка остались над поверхностью.
Потом взрывы стали чаще — наверное, к обстрелу присоединились другие батареи. Снаряды падали в море и на причалы, подожгли складские помещения, осколки ранили матросов на барже, с палубы которой съезжал предпоследний ИС. Близким разрывом убило и ранило нескольких танкистов из роты Ващенко. Осколок пробил колесо тащившего пушку броневика.
От нервов Часов жутко матерился, но ускорить разгрузку был не в силах, а подавить батареи противника — тем более. Они с Зарембой делали единственное, что могли, — старались побыстрее вывести переправленные на берег подразделения с обстреливаемой территории порта.
Наконец, ушли последние машины. С облегчением переведя дыхание, Леха усадил Зарембу, Сазонова, Авербуха и Низкохата в штабной грузовик и повел колону в лагерь полка. Двадцатиминутный переход по городу был удобным временем, чтобы сообщить друзьям последние новости.
— Ну, ты прямо книжку про графа Монте-Кристо рассказываешь. Не могу поверить, что я уже майор, — простонал обалдевший Сазонов. — А который Шабрин-то? Наверное, Матвей, который с нами под Харьковом был.
— Он самый. Помнится, мужик храбрый до безумия, но по тактике я б ему больше тройки с минусом не поставил. Ломился в лобовые атаки, словно никогда не слыхал таких слов: «охват» и «маневр».
— Ну да, разменял три свои «кавэшки» на «пантеру» и «четверку».