Танкист
Шрифт:
На следующий день батарея САУ получила приказ выдвинуться к передовой и поддержать огнём наступление нашей пехоты. Урча моторами и выбрасывая клубы сизого солярочного выхлопа, самоходки заняли указанные позиции.
Сначала по позициям немцев произвели артиллерийский налёт дивизионные и полковые пушки, и на переднем крае немецких войск бушевали разрывы. Казалось — оборона немцев разрушена, подавлена. Но когда наша пехота дружно поднялась из траншей и окопов, они со стороны немцев встретили интенсивную стрельбу из всех
— Самоходки, вперёд! — услышал Павел в наушниках. — Подавить огнём пулемётные гнёзда!
САУ дёрнулась и пошла вперёд, миновав наши траншеи, оставленные солдатами — под пулемётным огнём они залегли на нейтралке.
Павел высматривал для себя цели. Вот из дзота почти непрерывно бьёт пулемёт.
— Толя, пулемёт видишь?
— Вижу.
— Подави. Игорь, остановка.
Самоходка остановилась, клюнув носом. Наводчик выстрелил. Осколочный снаряд угодил в угол дзота. Пулемёт замолк, но через минуту «заговорил» снова.
— Толя, ещё раз! Целься лучше!
Грянул выстрел. На этот раз снаряд попал прямо в амбразуру. От дзота полетели брёвна, земля.
Пехота поднялась в атаку.
И почти тут же по броне раздался щелчок. Через мгновение в глазах появилась резь, в носу — жжение, в горле запершило.
Павел сначала не понял, что случилось. Может, после выстрелов наглотался пороховых газов? Однако весь экипаж тёр глаза и кашлял.
Через несколько секунд в самоходке нечем стало дышать.
— Всем покинуть машину! — скомандовал Павел. Он ещё не знал, не понял, что произошло. Было ясно только одно — экипажу необходимо спасаться.
Натренированный экипаж быстро покинул машину, прихватив автоматы.
От огня немецкой пехоты укрылись за самоходкой. Парни кашляли, из глаз текли слёзы.
— Командир, что случилось?
А Павел и сам не знал.
Их объехала самоходка из другого взвода и почти сразу же резко остановилась. Распахнулись люки, и экипаж стал выпрыгивать на землю.
— Глядите, парни, они — как и мы!
Экипаж второй самоходки тёр глаза и кашлял. Значит, дело не в пороховых газах — немцы применили какую-то новинку.
Подошла ещё одна самоходка, и из люка высунулся Куракин.
— Подбили?
— Нет, сами не поймём, в чём дело. Глаза режет, дышать нечем. Вон, у ребят из той самоходки такие же проблемы.
Куракин выругался, вылез из самоходки и подбежал ко второму экипажу.
— Струсил экипаж?! Слёзы на глазах? Вот я сейчас проверю!
Куракин забрался в самоходку Павла, но тут же выскочил. Он кашлял, плевался и страшно матерился.
— Вы что, на пол дрянь какую-то пролили? Дышать нечем!
— Это ещё люки открыты, — в тон ему отозвался Павел. — Мы едва концы не отдали.
— После боя проверим!
Куракин забрался в свою самоходку и рванул вперёд — ведь бой продолжался. Обе самоходки так и остались стоять на нейтралке, а экипажи топтались вокруг машин. Пехота продвинулась вперёд, и стрельба теперь доносилась издалека.
Судя по звукам, нашим удалось пройти километра полтора-два. После двух автоматная стрельба не слышна, а после трёх — винтовочная, и все фронтовики это знали.
Откуда-то сбоку, параллельно траншеям появилась самоходка комбата. Она тормознула около Павла. Из люка выбрался комбат Гусев и зампотех Малков.
— Товарищ капитан! — вытянулся перед ним Павел.
— Знаю, мне Куракин по рации доложил. Гусев, осмотри машину.
Зампотех обошёл самоходку и вернулся.
— Ничего подозрительного, необычного не слышно было?
— Бой шёл, мы стреляли, мотор шумел. Но показалось, что щелчок по броне был звонкий.
— Не показалось, сержант. Идёмте.
Комбат, зампотех и Павел подошли к самоходке.
— Смотрите, — Гусев ткнул пальцем в боковой броневой лист. Там виднелось маленькое отверстие.
— Пуля, что ли? — неуверенно спросил Павел.
— Она самая, только из бронебойного ружья.
— Гусев, подожди! — вскинул руку комбат. — При чём здесь пуля?
— Есть у немцев противотанковое ружьё. Вроде обычное, калибр всего 7,92 мм, как у обычной пехотной винтовки. Только скорость полёта пули просто бешеная, и пуля имеет химический наполнитель — хлорацетофенон.
— Гусев, ты по-человечески, без мудрёных названий объясни, — не уяснил комбат.
— Вот я и говорю. Пуля была с отравляющим веществом. Экипаж, можно сказать, отравился.
— Товарищ комбат, со второй самоходкой такая же беда.
Все прошли ко второй самоходке. Зампотех осмотрел САУ и, найдя отверстие от пули ПТР, ткнул в него пальцем:
— Можете полюбоваться.
— Вот подлюки! — выругался комбат. — И что теперь делать?
— Отравляющее вещество не стойкое, надо проветривать самоходку ещё часа два. Потом желательно пулю найти и выбросить.
— Сазонов, Ильин! Задачу поняли?
— Так точно! — оба командира самоходных орудий вытянулись по стойке «смирно».
— Догоните потом. А то я уже грешным делом подумал — струсили. Только страшно было — сразу два экипажа. Да и немецких танков не было. Слава богу, разобрались без «контрразведки».
Комбат и замполит забрались в самоходку и уехали, а экипажи перевели дух. Если бы не зампотех, их могли бы обвинить в трусости на поле боя — ведь повреждений самоходки не имели.
Трусами и дезертирами занималась военная контрразведка СМЕРШ. После допросов дела передавались в трибунал, а дальше — разговор короткий. В лучшем случае — штрафбат, в худшем — расстрел. И практически зампотех сейчас спас два экипажа от необоснованных обвинений. Хорошо ещё, знающий попался, но ведь были такие случаи на фронте, ходили разговоры. Однако только сейчас каждый примерил ситуацию на себя.