Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
Наступление началось. Для Задорожного это был экзамен на прочность и самостоятельность. Он излишне нервничал, суетился, дергал меня и Рязанцева — в общем, больше мешал, чем помогал. Атака с ходу нам не удалась, и мы отошли на исходные позиции. Комбриги подтянули артиллерию, подоспела авиация. После повторного уточнения задачи мы перешли в наступление, поддерживаемые авиацией и артиллерией. Моя рота вышла на восточную окраину Зигманд-Куз, рота Рязанцева — к огневым позициям вражеской артбатареи. Расстреляв и раздавив орудия, она с большим трудом пробилась к шоссе Шимандул-Арад, где была оставлена и теперь вела огневой бой. Рота понесла ощутимые потери. Один танк был подбит и неподвижно стоял на окраине, а два других догорали в самом Зигманд-Куз. Моя рота уничтожила один танк, разбила три противотанковые пушки, но при этом потеряла один танк. С большим трудом и значительными потерями бригада овладела Зигманд-Куз, вышла на шоссе, ведущее на Арад. Ожесточенный бой продолжался до позднего вечера…
С рассветом 22 сентября бригада во взаимодействии с 32-й мотострелковой бригадой
Я с ходу развернул сводную роту и совместно с батальоном автоматчиков атаковал противника. Около двух часов шел упорный напряженный бой. Мы буквально прогрызали оборону противника, и вот он не выдержал и стал медленно отходить. Я уловил этот момент и вырвался вперед. За мной пошел Коля Максимов, а следом и вся сводная рота. Отдельные подразделения венгров и немцев стали сдаваться в плен. Вскоре наши танки вышли на развилку шоссейных дорог, и задача дня была выполнена. Этот узел шоссейных дорог, идущих из Арады на север и северо-запад, имел большое значение: с его захватом пути отхода противнику были отрезаны. За день боя противник понес значительные потери, но и сводная рота потеряла три танка.
Наш батальон и батальон автоматчиков заняли круговую оборону. Танков у нас осталось очень мало, а пополнения не предвиделось. Опускался прохладный осенний вечер. Уставшие за день танкисты, автоматчики, артиллеристы закреплялись и улучшали свои позиции. В район обороны прибыл офицер связи бригады Саша Чащегоров и передал приказ: «Комбатам и Брюхову срочно прибыть в штаб бригады». На моем танке мы направились в штаб, который располагался невдалеке от Гайи, в живописном фольварке.
На большой скорости танк подкатил к автобусу комбрига. Здесь уже собрались все офицеры штаба и командиры подразделений. Полковник Чунихин приказал достать карты и сразу приступил к постановке задачи: «Сегодня в ночь скрытно от противника выйти из боя и, резко изменив направление, наступать на Баттонью, Мако, Ходмезевашархей. Вперед высылается передовой отряд в составе танков 1-го танкового батальона, усиленного артдивизионом и танкодесантной ротой. Командиром передового отряда назначаю Брюхова». Я ответил по форме: «Есть!» — «Ваша задача, — продолжал комбриг, — первым перейти государственную границу Румынии и Венгрии, не ввязываясь в затяжные бои, освободить Баттонью. Начать освобождение Венгрии и обеспечить наступление бригады на Мако».
Ночью передовой отряд сосредоточился в небольшой роще. Машины дозаправили горючим, пополнили боеприпасами, хорошо накормили людей и около 2 часов ночи 23 сентября начали выдвижение к венгерской границе. Шли на ощупь, по проселочным дорогам, соблюдая все меры предосторожности и маскировки. Ночную тишину нарушал лишь гул моторов и лязг гусениц. С рассветом мы вышли на улучшенную грунтовую дорогу, которая вела к границе. Поеживаясь от утренней прохлады, пристально вглядываясь вдаль, сидели на башнях командиры машин. Автоматчики грелись на трансмиссии. Мы остановились, внимательно осматривая местность впереди. Покосившийся пограничный столб, обрывки колючей проволоки и поваленный шлагбаум говорили о том, что здесь проходит государственная граница Румынии и Венгрии. Узкая проселочная дорога вела к Баттонье. Слева и справа от дороги, вперемежку с рощами, простирались поля неубранной, спелой кукурузы, тут и там просматривались отдельные, убогие домики хуторов, утопающие в зелени. Стояла непривычная тишина. Казалось, что нет никакой войны. Но не прошли мы и полукилометра, как эту тишину разорвал грохот разрывов снарядов и мин, треск пулеметных очередей. Это взвод Максимова встретился с противником, развернулся и атаковал его. Завязался короткий, стремительный и хлесткий бой. Опорный пункт с ходу был смят, и наш передовой отряд продолжал движение по дороге на Баттонью. В воздухе появилась «рама» [13] . Описав круг над передовым отрядом, она легла на обратный курс — верный признак того, что надо ждать самолетов противника. Зенитных средств передовой отряд не имел. Около хутора перед самой Баттоньей я приказал рассредоточить и замаскировать танки, радистам снять лобовые пулеметы и вместе с автоматчиками приготовиться к отражению воздушного налета. Мы замаскировались снопами сжатой пшеницы, и вскоре действительно появились три «Мессершмитта».
13
Фронтовое прозвище германского разведчика-корректировщика FW-189. К концу 1944 г. этот тип самолетов уже довольно редко появлялся над полем боя. (Прим. ред.)
Израсходовав боеприпасы, самолеты улетели. Ждать повторного налета авиации мы не стали, а пошли вперед. Я приказал взводу Алексашина продолжать наступление вдоль дороги, отвлекая на себя противника, а два других взвода пошли левее и правее ее. Неожиданно путь нам преградил глубокий ров, вырытый, по-видимому, для осушения полей. Атака захлебнулась, танки встали. Противник открыл сильный артиллерийский огонь, корректировавшийся с колокольни церкви в центре Баттоньи. В этой критической ситуации я приказал всем развернуть пушки назад и преодолеть ров в удобных местах. Первым преодолев ров, я рванул вперед, на ходу стреляя из пушки и пулеметов; за мной шли остальные танки. Атака возобновилась, а когда удачным выстрелом сбили корректировщика с колокольни, огонь артиллерии ослаб. Прикрываясь домами, маневрируя, мы вышли в центр городка. Противник стал отходить, прятаться в домах. Наши автоматчики прочесали дома и улицы, и к 12.00 23 сентября городок Баттонья был освобожден. Передовой отряд вышел на его северо-западную окраину, где перешел к обороне. Так был освобожден первый венгерский город. Первый бой на территории Венгрии оказался на редкость упорным и жестоким. Противник не хотел мириться с потерей Баттоньи. Он подтянул резервы и неоднократно контратаковал, бросая танки и пехоту при поддержке авиации и артиллерии, но наш передовой отряд устоял, отбив все атаки.
К исходу дня противник отошел, потеряв в боях 9 танков (4 из них были на моем личном счету), 7 противотанковых пушек, 13 минометов и оставив в Баттонье два склада боеприпасов. Наши потери составили четыре танка с экипажами… Полковник Чунихин по радио поздравил меня с переходом государственной границы Венгрии, поблагодарил за выполнение поставленной задачи и приказал закрепиться на достигнутом рубеже. Нам подвезли боеприпасы и горючее, а когда подъехала кухня, мы накормили личный состав и дали ему возможность немного передохнуть. Тогда же мы похоронили убитых…
Ночь прошла спокойно. Жители, напуганные фашистской пропагандой, боялись показываться на улицах, прятались в домах и погребах. К утру они осмелели — первыми появились любознательные ребятишки, за ними — молодые женщины.
В боях за Венгрию
23 сентября прибыл и вступил в командование корпусом генерал-майор П. Д. Говоруненко. Он был среднего роста, чуть полноват, с волевым и даже каким-то свирепым выражением лица. Из-под больших, густых, нависших черных бровей смотрели колючие, строгие глаза, которые сверлили человека насквозь, вселяя страх и ужас в подчиненных. Это был резкий и властный командир, и его твердую руку сразу почувствовали в корпусе. Говоруненко быстро разобрался в обстановке и принял смелое решение: «Во взаимодействии с частями 288-й стрелковой дивизии с рубежа Баттонья — Перегул-Маре разгромить противостоящего противника и наступать в направлении Мезехедьеш, Тоткомлош, Сентеш. К исходу 26 сентября кратчайшим путем выйти на реку Тисса, где захватить переправы на участке Сентеш-Фельдеак».
К исходу 24 сентября приказ поступил в бригады, и мы приступили к подготовке и выполнению задачи. Пока готовились к наступлению, разведка корпуса доложила, что в Ходмезевашархей сосредоточилась сильная группировка войск противника. Комкор понял, что она может нанести удар во фланг наступающим частям корпуса, поэтому внес изменение в свое решение: «181-й танковой бригаде с севера, а 170-й — с юга атаковать Ходмезевашархей и совместно с 228-й стрелковой дивизией уничтожить противника в городе и выполнять ранее поставленную задачу».
24 сентября наш 1-й танковый батальон выступил из Баттоньи. После короткого боя мы овладели селом Чанадпалоту и, продолжая наступление, захватили город Мако. Не останавливаясь, бригада продолжала наступление на север. Разгромив небольшие гарнизоны венгров в Кирайхедьеш и населенном пункте «господский двор Ракоши», наши танки ворвались в Фельдеак. Здесь комбриг увязал взаимодействие с командиром 799-го стрелкового полка. Полк (вернее, то, что от него осталось) разместился десантом на наших танках. Из Фельдеака мы наступали вдоль шоссе, сбивая заслоны, и в 8 км от Ходмезевашархей наскочили на сильный узел обороны. Разведка проморгала! Рота втянулась в бой, но, уничтожив один танк и разбив батарею противотанковых пушек противника, остановилась. В это время комбриг с остальными силами бригады обошел узел обороны справа. Противник, опасаясь окружения, начал отход на Ходмезевашархей, а мы начали преследование. Вскоре бригада вышла к южной окраине города; одновременно к ее северной окраине вышла и 110-я бригада. Совместно с пехотой мы начали штурм города, но, несмотря на артиллерийскую поддержку, наших сил явно не хватало. Противник, подтянув силы, упорно оборонялся. Кроме того, у немцев в городе стоял бронепоезд, который, маневрируя между домами по восточной окраине, вел по нам сильный огонь.