Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
День был не по-зимнему теплый. Земля отогревалась на солнце, вверх поднимался легкий пар. Минуты ожидания тянулись мучительно долго и тревожно. Вдруг на опушке рощи показались три немецких солдата, они тянули катушки с телефонным проводом. Безмятежно болтая и смеясь, связисты обогнули рощу, прокладывая проводную связь. Я приказал старшине Закройщику без шума и стрельбы скрутить их, что и было сделано. Вытаращив от удивления глаза, трясясь от страха, немцы не могли понять, откуда здесь появились русские. Это меня успокоило — значит, они не знают о нашем присутствии. Вороша в памяти знания, полученные за шесть лет изучения немецкого языка в школе, я пытался расспросить пленных: «Из какой части? Куда идут танки?» Но мой словарный запас был мал, а другие знали немецкий не лучше. Жесты и мимика тоже не помогли: связисты испуганно кивали в знак согласия на все вопросы. Поняв бессмысленность допроса, я оставил
Неожиданно на полевой дороге появилась классная легковая машина «Опель-адмирал». Видимо, едет солидная персона, подумал я. Решив сам взять ее, я приказал механику-водителю Стулову мчаться наперерез машине. Немцы спокойно продолжали движение и, только когда танк оказался поблизости, опомнились и стали метаться из стороны в сторону, но было поздно. Танк преградил путь машине, а наводчик Блинов навел жерло пушки в их сторону. Я схватил автомат с башни танка и бросился к машине с криком «Хенде хох!». Ошеломленные и перепуганные, верзилы вылезли, задрав руки вверх. Завороженные необычной сценой, танкисты роты с интересом наблюдали, что будет дальше. Немцы со страхом пялились на меня. Пауза длилась мгновение. Неожиданно и вопреки логике, самый рослый немец в погонах подполковника бросился бежать. Я за ним. Вдруг немецкий офицер резко остановился и побежал назад к машине. «Испугался, засранец!» — решил я, но это оказалось не так. Немец подбежал к машине, схватил с сиденья портфель и помчался в другую сторону, на Вертешбоглар.
Немец бежал, как хороший спринтер, и стал отрываться. Я кричу «Хальт!», на бегу стреляю — не попал. Вторая очередь — тоже мимо! Это только в кино быстро попадают, а в жизни — нет. Тем более на бегу из ППШ! Я остановился, прицелился, но очереди не последовало: перекос патрона. Я замер, испарина появилась на лбу, пытаюсь передернуть затвор — не получается. Немец почувствовал, что я не стреляю, резко повернулся, выхватил «парабеллум» и бросился на меня, открыв огонь. Теперь уже я бежал от фашиста, на ходу удаляя перекошенный патрон. Это мне удалось, я резко развернулся и с места дал длиннющую очередь, вложив в нее всю злость. Верзила как будто наскочил на непреодолимую стену, остановился и рухнул как подкошенный. Подходя, я дал в упавшего вторую очередь, потом еще одну. После этого я уже смело подошел к убитому фашисту, забрал портфель, документы, пистолет и часы. У меня самого было два пистолета — один на поясе, а второй за пазухой, но почему-то я не догадался ими воспользоваться, когда автомат заклинило. Посмотрел в портфель — там какие-то карты. Я еще подумал, что, наверное, это что-то важное, раз немец вернулся к машине их забрать. Мы подцепили машину тросом к танку, водителя посадили за руль, а пленных на сиденья. Немецких связистов и трех наших автоматчиков я посадил на танк и приказал двигаться в штаб бригады.
Оказалась, что в портфеле была карта контрудара в районе города Секешфехервар, утвержденная фюрером. Об этом случае упоминает в книге «Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны» генерал армии Штеменко: «В полосе наступления 3-го Украинского фронта враг тоже подготовил контрудар, опираясь на укрепленную линию „Маргарита“, но просчитался во времени, и его намерения были сорваны в момент сосредоточения сил контрударной группировки. Об этом свидетельствовали две карты 2-й танковой дивизии немцев, захваченные 22 декабря 1944 г. в районе Секешфехервара войсками 3-го Украинского фронта. Они о многом рассказали опытному штабу. Ф. И. Толбухин доложил тогда в Генеральный штаб: „На одной из них (имеются в виду карты. — С. Ш.) нанесена кодировка большого количества населенных пунктов на нашей территории к юго-востоку от озера Балатон. На другой карте показано расположение штабов 3-го и 57-го танковых корпусов, штабов и частей 1, 3, 6, 23-й танковых дивизий и 130-го танкового полка РГК. Все это наглядно подтверждает, что немцы готовились к активным действиям к востоку от озера Балатон“. Как стало известно позже, здесь были, кроме того, 8-я танковая дивизия и отдельные батальоны танков».
Офицер связи, видимо, не мог обогнать танковую колонну в Вертешбогларе и по полевой дороге хотел выскочить вперед, на главную магистраль. За этот боевой эпизод и рейд по тылам противника меня наградили орденом Суворова 3-й степени. Для награждения меня вызвали к командиру корпуса генерал-лейтенанту Петру Даниловичу Говоруненко. Там же был и Шелег, начальник политотдела. Командир корпуса, обращаясь к начальнику политотдела, произнес: «Смотри, Шелег, сопляк, молоко на губах не обсохло, а он уже орден Суворова получил! Я еще такого ордена не имею, а он его получает!» Меня поразило, что вместо того, чтобы похвалить
Колонна танков противника прошла Вертешбоглар. С ней на подходе к Бичке расправилась наша авиация. В середине дня к Вертешбоглару подошел комбат с остальными танками. Я доложил обстановку. Майор Грищенко осмотрелся и принял решение перерезать шоссе. Атака прошла удачно. Уничтожив противника, батальон оседлал шоссе Секешфехервар — Бичке в 2 км юго-западнее Вертешбоглара. Противник решил восстановить движение по шоссе, и 12 его танков и штурмовых орудий с пехотой контратаковали из Сокали. Еще до 20 танков контратаковали со стороны Чаквара. Завязался тяжелый бой.
Тем временем 3-й танковый батальон нашей бригады, пробиваясь с боями на Бодайк, перерезал шоссе Секешфехервар — Бичке в трех километрах севернее Вертешбоглара. Развернув роты Васадзе и Голевского, батальон занял круговую оборону. Разгорелся ожесточенный бой с превосходящим по силам противником. Фашисты ударили из района Чаквара во фланг бригаде, пытаясь рассечь ее на две части и завершить разгром бригады. Комбриг разгадал замысел врага и выдвинул в район Витози (на рубеж прикрытия) 2-й танковый батальон старшего лейтенанта Джумина (начальник штаба — старший лейтенант Чащегоров). Батальон занял оборону по господствующим высотам полукругом, с расчетом отражения контратак противника из Чаквара и Ловашбереня. Приданную истребительно-противотанковую батарею поставили уступом справа. При контратаке из Чаквара она помогала роте Шебуряна отражать атаки врага с фронта, а из Ловашбереня вела огонь во фланг. Автоматчики спешились и осторожно пробирались по кукурузе, выбирая удобные позиции. Вскоре наткнулись на «Пантеру». Немцы заметили автоматчиков и открыли огонь. Подгоняемые страхом, те бросились назад и, к счастью, уцелели: никто не был даже ранен.
Джумин и Чащегоров торопили танкистов, быстро расставляя танки по рубежу обороны. Противник развернулся и перешел в контратаку. Роты Шебуряна и Панфилова успели занять выгодный рубеж и встретили противника организованным огнем. Завязался ожесточенный бой. Танки противника наседали. Основной удар пришелся по роте Шебуряна. Рота не дрогнула, огнем отражая яростный натиск врага. Хорошо помогали противотанкисты. Загорелся танк противника, за ним второй, был подбит третий, но противник, словно не замечая потерь, лез и лез вперед. Был подбит танк младшего лейтенанта Мельничука, загорелся танк младшего лейтенанта Петрова. Уничтожив танк противника, получил пробоину танк младшего лейтенанта Степанова. Смертью героев погибли эти молодые, не успевшие пожить офицеры, были убиты или ранены многие члены их экипажей. Враг наседал. Ему удалось потеснить 2-й танковый батальон, обойти роту Панфилова и прорваться в Вертешача. Здесь, в трех километрах от населенного пункта, танки противника атаковали штаб бригады. Полковник Чунихин с опергруппой руководил боем первого эшелона бригады. Оборону штаба в открытом поле возглавил майор Дудин. Без промедления он поставил всех под ружье, вручил под начало офицерам группы солдат, определил позиции и поставил конкретные задачи. Взвод танков командования он выдвинул на танкоопасное направление, организовал круговую оборону, после чего связался с комбригом и доложил ему обстановку и свое решение. Оно было одобрено.
Коля Максимов подобрал удобные позиции для каждого танка. Противник не заставил себя ждать. Его танки с пехотой наносили удар из Ловашбереня на Вертешача. Танкисты Максимова сдерживали врага, нанося ему значительный урон. Немцы не ожидали противодействия наших танков, несколько растерялись и уже не так уверенно шли вперед. Все же они быстро перестроились и начали искать слабые места в обороне штаба. Зампотех бригады инженер-подполковник Галкин и помкомбрига по тылу капитан Прокопенко с ординарцами залегли под снопом кукурузы рядом с танком Максимова. Наблюдая в бинокли, они отыскивали цели и корректировали огонь танков, радовались каждому меткому выстрелу танкистов. Время от времени приходилось браться за автоматы и отбиваться от просочившейся пехоты. В разгар боя осколочно-фугасный снаряд разорвался рядом, разметав в разные стороны сноп и всех, кто находился под ним. Погибли сразу два замкомбрига, два прекрасных офицера, любимца бригады. Погибли и их ординарцы. Потеря была тяжелой…
Противник нащупал фланги и стал окружать штаб. В бой вступил весь личный состав. Максимов сумел уничтожить танк и штурмовое орудие противника, но фашистская болванка не пощадила и его. Коля был тяжело ранен в обе ноги. Фельдшер роты управления Жуков оказал первую медпомощь и вместе с другими ранеными отправил его в госпиталь. Но в день своего рождения (Коле исполнился 21 год), не приходя в сознание, мой друг, с которым столько было пережито вместе, умер. Похоронили Колю в Бузеу, в Румынии…