Танковый ас № 1 Микаэль Виттманн
Шрифт:
Несмотря на то, что Михаэль Виттманн был одним из самых именитых солдат Рейха и один из немногих награжденных Мечами кРыцарскому кресту с Дубовыми листьями, это никак не сказалось на его манере поведения. Он оставался тем же самым человеком, что и пару лет назад, за что он был весьма любим своими сослуживцами. Среди его сослуживцев был 19-летний Хуберт Хайль, радист из 2-й роты 101-го танкового батальона, который впервые встретился с Виттманном еще на Восточном фронте. Он хорошо описал природу возникшего в конце войны среди солдат и младших офицеров «мифа о Виттманне». «Он был для меня как отец. Он полностью завоевал мое доверие благодаря своей храбрости, доброте и человечному поведению. Даже после того, как он получил Дубовые листья к Рыцарскому кресту, он не брезговал взять кувалду в руки и забивать ею стержни в траки танка. Он никогда не ставил себя выше других, несмотря на то, что онбыл самым успешным танкистом Второй мировой войны. О жизни такого образцового
Как и прежде, внешность Виттманна была достаточно скромной. Он носил свою обычную черную куртку, которая по сути своей являлась одеждой для технического персонала. Время от времени он надевал простые синие штаны, которые предназначались для ремонтников. Михаэль Виттманн, возможно, был единственным офицером, который носил Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами на промасленной и испачканной куртке танкиста.
Оберштурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген, которого в роли командира 101-го танкового батальона СС сменил Михаэль Виттманн
К июлю 1944 года стало ясно, что оберштурмбаннфюрер фон Вестернхаген так и не залечил свое ранение в голову. Все чаще и чаще он страдал сильными болями и с трудом справлялся с возложенными на него задачами. Он почти лишился сна и аппетита. Иногда ему отказывала память. Сам он писал по этому поводу: «Во время всего вторжения не было ни одного дня и ночи, чтобы я мог точно назвать число. Я помнил только города и конкретные сражения».
В итоге 10 июля 1944 года Михаэль Виттманн принял на себя командование 101-м батальоном тяжелых танков. Во главе этой тактической единицы встал человек, которого звали не иначе как «Королем тигров». О его способностях и заслугах было известно не только сослуживцам, но и противникам. Вокруг Виттманна сиял своего рода нимб «непобедимого танкиста». Но теперь ему приходилось взять на себя новые функции. Вместо того чтобы на своем «тигре» врываться в танковые колонны англичан и канадцев, уничтожая их танки один за другим, он должен был полностью посвятить себя планированию тактических операций. Но при этом он не отказался от участия в боях. При каждой возможности он пытался сопровождать своих людей.
Когда Виттманн встал во главе батальона, ожесточенные бои шли у Мальта и Этервилля. Если говорить о боевых порядках немцев, то надо отметить следуюшее.
3-й батальон 1-го панцергренадерского полка «Лейбштандарта» вел бои близ Мальто. Главный удар на себя приняла 11-я рота, которой командовал оберштурмфюрер Франк Хассе. На самом деле это была резервная рота. Но массированные бомбардировки и артиллерийские обстрелы привели к тому, что передовые части у Мальто и Этервилля оказались почти полностью уничтоженными. Видя, что танки союзников рисковали взять в клещи весь полк, Хассе решил действовать на свое усмотрение. Игнорируя все поступающие приказы, он вошел в Мальто, уже занятыми канадцами, с востока. В ходе отчаянной атаки немцы смогли прорваться сквозь всю деревню. Этой изрядно поредевшей роте удавалось удерживать Мальта до того момента, как пришло подкрепление в виде нескольких «тигров» и еще одной роты панцергренадеров.
11 июля 1944 года дивизия «Лейбштандарт» заняла позиции, которые ранее удерживались дивизией «Гитлерюгенд». На фронте был оставлен только батальон панцергренадеров и артиллерийские подразделения. Остальные части «Гитлерюгенда» были отведены в тыл для отдыха и пополнения. В то же самое время несколько «тигров», двигавшихся кзападу от Орне, достигли городка Барон. Унтерштурмфюрер СС Калиновски, который был адъютантом командира батальона, вспоминал. «Виттманн повел в бой батальон, только что отбросивший томми на их исходные позиции. Это было ожесточенное сражение. Сам я знал об этом потому, что земля дрожала от многочисленных разрывов снарядов».
Сослуживцы по «Лейбштандарту» поздравляют Виттманна
Когда Виттманн встал во главе батальона, то первое, что он сделал, — вызвал своего старого приятеля Гельмута «Акселя» Вендорфа. Он передал ему командование 2-й танковой ротой 101-го батальона, так как знал, что Вендорф был один из самых опытных танкистов. Вендорф стал командиром танковой роты, которую еще недавно возглавлял сам Виттманн, 15 июля 1944 года. Вальтер Лау вспоминал о его возвращении: «Его возвращение было радостным событием для всех нас. Я очень хорошо помню этот эпизод. Мы находились в Нормандии, когда в сотне метров за нашими танками появился какой-то человек. Он быстро приближался, и мы увидели, что это был наш Буби. Я помню, как он поднялся на танк, и всем стало ясно, что Буби Вендорф стал нашим новым ротным командиром».Но при этом все сожалели, что сам Виттманн оказался на штабной работе. Гауптшарфюрер Георг Конрад написал в письме фрау Виттманн такие строки: «Когда
Вальтер Лау так описал события июля 1944 года: «После того как гауптштурмфюрер Виттманн был поставлен командовать 101-м танковым батальоном СС, к нам в роли командира роты прибыл оберштурмфюрер Вендорф. Еще во время зимних боев 1944 года он был назначен адъютантом командира 2-го батальона 1-го танкового полка «Лейбштандарта». Мы рады этому назначению, так как Вендорф и Виттманн были не просто друзьями, но и самыми успешными танкистами «Лейбштандарта». Они были вместе с того самого момента, как осенью 1942 года была сформирована специальная танковая рота из «тигров». Мы были горды своим экипажем: я был артиллеристом-наводчиком, Франц Эльмер — водителем, Хуберт Хайль— радистом. Где-то в середине июля выдалось несколько тихих дней. Они не шли ни в какое сравнение с первыми неделями августа, когда нам постоянно приходилось участвовать в боях. Два или три «тигра» находились на передовой близ высоты 112, что располагалась в нескольких километрах к югу от Бреттевиль-сюр-Одона. В те дни мы являлись резервом 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Днем мы находились в полной готовности в лесной полосе недалеко от позиций, которые занимали артиллеристы. Почти ежедневно, мы направлялись в штаб к артиллеристам, чтобы получить дальнейшие приказание от командования дивизии «Гитлерюгенд».
Однажды вечером мы возвращались с передовой к высоте 112 близ Бреттевиль-сюр-Одона, как заметили большую деревню — Ле Месниль. Тем же вечером унтерштурмфюрер из дивизии «Гитлерюгенд» приблизился к нашим танкам и поднялся на броню. Мы узнали, что он держал оборону в этой деревне буквально с дюжиной панцергренадеров. Наши гренадеры удерживали левую часть деревни, а томми занимали правую часть. Он сообщил нам, что томми значительно превосходили их по числу, к тому же у гренадеров заканчивались патроны и гранаты. Он просил, чтобы мы выручили их.
Мы начали действовать на следующий день. Согласно выработанному плану, мы остановились в тысяче метров от деревни. В этот момент появился унтерштурмфюрер со своими гренадерами. Он был несказанно счастлив, когда мы вручили им несколько гранат и мешок с патронами для пулемета. В ходе беседы оберштурмфюрер Вендорф и унтерштурмфюрер, имя которого мне было неизвестно, придумали, как выбить окопавшихся томми из правой части деревни. Вендорф приказал, чтобы заряжающие приготовили по двадцать фугасных снарядов с плавкими предохранителями замедленного действия. Танки должны были открыть огонь по специальному радиосигналу. Наводчики ни в коем случае не должны были во время огня поставить под угрозу небольшую группу гренадеров из Гитлерюгенда».Мы приблизились к деревне на расстояние приблизительно в 400 метров. После этого унтерштурмфюрер пустил ракету. По радио прозвучал приказ: «Приготовиться к стрельбе!» Прошло некоторое время и раздалось: «Огонь!» Наши два «тигра» начали засыпать снарядами ту часть деревни, где засели томми. К сожалению, мы не знаем, чем закончился для горстки храбрых гренадеров этот день, равно как, насколько мы смогли им помочь удержать деревню. Несколько дней спустя мы узнали от гренадеров из того же самого полка «Гитлерюгенда», что эти храбрые парни сражались до последнего патрона. По непроверенным сведениям, никто из них не выжил».
Но в тех условиях особое беспокойство танкистам доставляла английская и американская авиация, которая фактически господствовала в небе над Нормандией. Тот же Лау вспоминал: «Долгое время на нашем участке фронта было только три наших «тигра». Иногда мы патрулировали несколько сотен метров за линией фронта. И как-то раз на нас как ястребы из неба вынырнули вражеские штурмовики. Мы были совершенно беззащитны. Все, что мы могли сделать — это закрыть люки, запустить на полную скорость наши машины и резко тормозить, когда на нас кидали бомбу. Это был самый ужасный и опасный налет из всех, под которые мы попадали в Нормандии. Невозможно описать чувства, когда падавшая бомба вздымает землю и наш танк трясет так, что амортизаторы с трудом выдерживают. Но использовали наш шанс — ни одни из трех танков не был поврежден. Потом, когда Буби Вендорф разглядывал воронки вокруг наших танков, шутливо произнес: «Их надо лишить летной лицензии. Они не смогли попасть по нам с такой низкой высоты, при абсолютно чистом небе, когда мы были у них на виду, как на блюдечке». Мы проанализировали случившееся и пришли к выводу, что было две возможности укрыться от нападения штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков. Во-первых, если позволяет ситуация максимально близко приблизиться к линии обороны противника. Говорили, что это рецепт выдумал сам «Танк»-Майер. Во-вторых, надо было остановиться, открыть настежь все люки, повернуть башню на 9 часов и наклонить орудие так, чтобы оно почти касалось земли. В те дни мы не раз испытывали этот трюк с Вендорфом. Вражеские летчики думали, что мы уже подбитый танк».