Тараканы
Шрифт:
Снова усмехнувшись, она положила руку на плечо Харри:
— Не сменить ли нам тему?
Харри послушно сменил тему, а потом пошел за новой порцией напитков. Человеческое тело на шестьдесят процентов состоит из воды, и у Харри было чувство, что большая часть его самого за этот день просто испарилась, исчезла где-то в этом сизом небе.
Ао стояла вместе с Санпхетом в глубине комнаты. Санпхет сдержанно кивнул.
— Можно воды? — спросил Харри.
Ао протянула ему стакан.
— Что означает «LM»?
Санпхет поднял брови.
— Вы имеете в виду господина Лёкена?
—
— Почему бы вам не спросить об этом у него самого?
— А вдруг вы называете его так только за его спиной.
Санпхет усмехнулся.
— «L» означает «living», [16] а «М» — «morphine». [17] Это его старое прозвище, он получил его после службы во Вьетнаме по линии ООН, в самом конце войны.
16
Живой (англ.).
17
Морфий (англ.).
— Во Вьетнаме?
Санпхет едва кивнул, и Ао исчезла.
— Лёкен служил во вьетнамских войсках в 1975 году, и его взвод ждал, когда их заберет вертолет, когда на них напал вьетконговский патруль. Началась стрельба, и Лёкен был ранен: пуля прошла через затылочную мышцу. Американцы давно уже вывели своих солдат из Вьетнама, но там еще оставались санитары. Они отыскивали в густых зарослях раненых и оказывали им первую помощь. С собой у них был кусок мела, и они помечали им каски солдат, эдакая история болезни. Если они писали букву «D», значит, солдат уже умер, и другие санитары с носилками не будут тратить время на оказание помощи. «L» означало, что пострадавший еще жив, а если было написано «М», то, значит, раненому дали морфий. Таким образом было понятно, кому уже не надо колоть морфий, чтобы избежать передозировки.
Санпхет кивнул в сторону Лёкена:
— Когда его нашли, он был без сознания, и морфий ему колоть не стали, просто написали на каске «L» и погрузили в вертолет вместе с остальными. Когда же он очнулся, корчась от боли, то сперва не понял, где находится. Но потом отодвинул убитого, лежавшего на нем, и увидел человека с белой нарукавной повязкой, делавшего укол другому раненому. Тут он все уразумел и начал кричать, чтобы ему дали морфий от боли. Санитар постучал по его каске и говорит: «Прости, старина, но ты уже получил полный шприц». Лёкен не поверил, сорвал с себя каску и увидел, что на ней написаны буквы «L» и «М». Только на самом деле это была не его каска, а чужая. Тогда он посмотрел на солдата, которому только что сделали укол. Он взглянул на его голову, а на ней — каска с буквой «L», и он тут же узнал свою мятую пачку сигарет под ремешком и эмблему ООН. Тут он и понял, что произошло. Солдат подменил шлем, чтобы ему вкололи еще одну дозу морфия. Лёкен позвал санитара, но его крики заглушил рев мотора. Так Лёкен и пролежал полчаса, крича от боли, пока они не прибыли на поле для гольфа.
— Поле для гольфа?
— На базу. Мы так ее называли.
— Значит, и вы там были?
Санпхет кивнул.
— Вот почему вы так хорошо знаете эту историю?
— Я был санитаром-добровольцем и принимал их.
— И что же с ними было дальше?
— Лёкен был жив, а второй так и не очнулся.
— Передоз морфия?
— Вряд ли он умер от пули в животе.
Харри качнул головой.
— И теперь вы с Лёкеном работаете в одном месте.
— Так вышло.
— В какой степени случайно?
— Мир тесен, — заметил Санпхет.
— Значит, LM. — Харри допил воду и, пробормотав, что никак не напьется, пошел искать Ао.
— Тебе его не хватает, господина посла? — спросил он, найдя ее наконец на кухне. Она обертывала салфетки вокруг бокалов и прикрепляла их резинками.
Девушка бросила на него удивленный взгляд и молча кивнула.
Харри вертел в руке пустой бокал.
— Как давно вы с ним стали любовниками?
Она открыла свой маленький прелестный ротик, но, так и не найдя что сказать в ответ, закрыла его, потом снова открыла, словно золотая рыбка. Глаза ее гневно сверкнули, и Харри уже приготовился, что она ударит его, но сердитое выражение исчезло. Вместо этого из глаз брызнули слезы.
— Сожалею, — произнес Харри, впрочем без всякого сожаления в голосе.
— Вы…
— Сожалею. Но мы вынуждены задавать такие вопросы.
— Но я…
Она закашлялась, подняла и опустила плечи, словно сбрасывая с себя злость.
— Посол был женат. А я…
— Тоже замужем?
— Нет, но…
Харри легонько подхватил ее под руку и отвел подальше от кухонной двери. Она повернулась к нему, в глазах снова вспыхнул гнев.
— Послушай, Ао, посол был найден в мотеле. Тебе известно, что это значит. Значит это, что ты не единственная, кого он трахал. — И он посмотрел на нее, наблюдая, какое впечатление произвели его слова. — Мы здесь для того, чтобы расследовать убийство. К тому же у тебя нет оснований соблюдать по отношению к нему какие-либо обязательства.
Она всхлипнула, и он заметил, что трясет ее за руку. Он разжал пальцы. Она подняла на него глаза. Зрачки ее были большими и черными.
— Ты чего-то боишься?
Грудь ее вздымалась.
— А если я пообещаю ничего никому не рассказывать, если только это не имеет отношения к убийству?
— Мы не были любовниками!
Харри снова взглянул на нее, но увидел все те же черные зрачки. И пожалел, что с ним нет сейчас Нхо.
— Ладно. Что тогда делает молодая девушка вроде тебя в машине женатого посла? Кроме того, что принимает там лекарство от астмы?
Харри поставил пустой бокал на поднос и вышел. Там же он намеренно оставил пластиковую ампулу. Идиотский жест, но Харри был готов делать идиотские жесты, чтобы подтолкнуть события. Какие угодно.
Глава 17
Элизабет Доротея Крамли была не в духе.
— Что за чертовщина! У нас иностранец с ножом в спине, найденный в мотеле, и никаких отпечатков пальцев, никаких подозреваемых, никаких улик. Только мафия, секретарши, Тоня Хардинг, владелец мотеля. Я кого-то забыла?