Таргитай
Шрифт:
Степан и княжеский воевода уставились в изумлении. У обоих то сжимаются, то разжимаются кулаки, как вспыхнувшая ярость к нелюдям перекашивает лицо одного и другого.
Оба уже мысленно в самой гуще сражения, со всех сторон звон мечей, истошные крики умирающих. И вот уже оба будто и не враги, а готовы вместе хватать оружие и идти туда, куда укажет этот золотоволосый парень. Вернее, не он, а его песни, что трогают потаённые струны в груди, и от этого то возносишься до небес, то падаешь в пропасть до самого Подземного Мира, где правит Ящер…
Когда невр перестал играть, в зале всё ещё висела тишина. Наконец, звенящую тишину нарушил грохот – кто-то стукнул кулаком по столу, так что со звоном подпрыгнули кубки, и тут же стук покатился по всем столам. Гости принялись колотить, выражая одобрение и похвалу.
– Молодец!
– Знатно!
– Да ты… ты… как сумел?!
– Ещё! Сыграй ещё!!!
– Играй, певец!
Отбив ладони о столы, люди принялись хлопать в ладоши, со всех сторон послышался громкий одобрительный свист.
Кодлан и Степан застыли в немом изумлении. Черноволосый разбойник не отводит изумлённого взгляда.
– Боги всемогущие! – проговорил Кодлан. Его грудь ходит ходуном, дышит тяжело, с натугой, будто только что побывал всюду и сделал всё, о чем пел Таргитай. – Аж самому захотелось броситься… и меч в руку! Добрая песня!
Князь поднялся. Его грузная фигура нависла над столом, будто каменная глыба.
Кологор пару мгновений буравил певца взглядом. Затем молвил:
– Это… это было… – он тряхнул головой, словно отгоняя морок. – Никогда ещё такого не слыхивал. Твоя песня рвёт душу… Ею можно хоть воинов в бой на превосходящего врага, хоть душу вывернуть наизнанку!
На лице князя читается одобрение, глаза изумлённо распахнулись, словно ему только что явился сам Перун и рассказал о славных битвах древности.
Таргитай посмотрел на княжну – у Ладомиры от восторга сияют глаза. Девушка не отводит восхищённого взгляда.
– Твои песни хороши, чужестранец! – промолвила она, и Таргитай подумал, что голос её хоть и суров, но, боги, как же он ласкает слух… – Сыграй ещё!
– Ещё! Да! – требовательно загудели за столами.
– Сыграй ещё, варвар!
– Играй, Ящер тебя побери!
Князь сделал повелительный жест, и к Таргитаю подошёл отрок с кубком.
– С княжеского стола, – сказал он негромко, протягивая вино. – Ты удачлив, чужак.
Дударь перехватил удивлённый взгляд Степана, поднёс чашу к губам и осушил до дна.
– Сыграй, – вновь попросила княжна.
Сидящая рядом с дочерью Аграфена милостиво кивнула. Она нагнулась к Кологору, что-то прошептала на ухо. Но князь словно её не услышал – восхищённый, полный ожидания взор направлен на Таргитая.
Тарх вновь принялся играть. Под чарующую музыку гости, как наяву, узрели трёх вышедших из Леса невров.
Они прогнали степняков, восстановили разгромленную весь полян, и один из Троих полюбил местную красавицу. Жаркая страсть соединила их в одну из ночей. На следующий день Трое отправились на охоту, а когда вернулись – вновь застали деревеньку сожжённой. Мужчин убили, над женщинами надругались.
Девушка от позора наложила на себя руки, а Трое отправились дальше – сокрушили степного Кагана, отомстили за всех полян, чья кровь была пролита.
Затем долго странствовали, совершали подвиги, повергали могучих врагов. Но теперь их пути разошлись, каждый ушёл своей дорогой, и нет больше трёх неразлучных друзей, готовых друг за друга вбивать врагов в землю.
Грудь Таргитаю защемила тоска. Он живо представил брюзжащего зануду Олега и грубого, но в душе доброго Мрака. Встретит ли их снова?
Музыка стихла сама собой. Повисшая тишина лопнула от шквала восторженных криков. Невр ощутил на себе горящие взгляды дружинников и бояр. Их пальцы смахивают слёзы, глаза ошеломлённо сияют, горят радостью, жаждой приключений и битв.
Под восторженный стук по столешницам и здравицы отроки повели его к княжескому столу.
Кологор жестом велел освободить место. Певца усадили, поставили серебряное блюдо с зажаренным гусем и широкую братину, где плещется густое и красное, как кровь, вино.
– Ты играешь, как никто другой, – прогудел князь с одобрением, глядя на Таргитая из-под чёрных кустистых бровей. – Никакой гусляр с тобой не сравнится. Такой мощью, как у тебя, можно управлять всем нашим царством! Эх, родимый Дунар! Да что там Дунар – артанцы, куявы и славы, услышав твои песни, захотят бросить оружие и встать под наши знамёна!
– Эти земли зовутся Дунаром? – переспросил Таргитай, бережно убирая дудочку за пазуху.
Князь рассмеялся, Аграфена одарила невежественного дударя снисходительной усмешкой, и лишь княжеская дочь смотрит с нежностью, хоть ее лик надменен и властен.
– Это Дунарское царство, – проворчал Кологор. – Но сейчас ты на земле моего княжества Родон. Дай боги, когда-нибудь я стану властителем и всего Дунара.
– Прощаю тебе смерть Сыча, – молвил князь. – Жаль, конечно, своих воинов… но солдат сотни и тысячи, а такой певец, как ты, – один!
– Я их не победил, – проговорил невр печально, – я всего лишь убил…
– Откуда ты такой взялся? – спросил Кологор насмешливо. – Из Леса что ли вышел? Как тебя звать?
– Мать нарекла меня Таргитаем, – сказал невр. – И для меня это всё – Гиперборея.
– Ты, видать, в этом своем Лесу умом тронулся, – проворчал севший рядом Кодлан, от него всё ещё веет неприязнью, обрубок уха и шрам на шее выглядят отталкивающе. – Или просто вы там все темные, как дыра в моей… гм… В общем, здесь несколько царств. Не самое большое, зато самое великое! – наш Дунар. А Артания, Куявия и Славия с Вантитом – это так, мелочь, с которой не сегодня-завтра расправимся, захватим, разграбим, изнасилуем, утопим в крови.