Тариф на предательство
Шрифт:
– Цела?
Я ошеломленно смотрела на незнакомца и не могла выдавить из себя даже звука. Он хмыкнул и повернулся к отчиму:
– А тут что?
Дядя Толя попытался что-то сказать, хрипя и булькая. От этих звуков у меня мороз пошел по коже. Я осторожно обогнула незнакомого мужчину. Вернее, попыталась это сделать. Точно выброшенная в мою сторону рука перехватила меня:
– Тебе не стоит на это смотреть.
Я замерла. Но вся обратилась слух. Отчим говорил тихо и невнятно. Я поняла, что он обращается к незнакомцу:
– Все-таки вы существуете…
Незнакомец промолчал.
– Ты знаешь, что это за девочка.
Кивок головы стоящего передо мной мужчины и страшный хрип отчима. Я похолодела.
– Поклянись, что сбережешь ее! Поклянись, что моя дочь будет жить! И можешь забрать всю мою кровь.
У меня челюсть отвалилась. О чем это он? Незнакомец очевидно прекрасно понимал, о чем речь. Потому что с любопытством, по-птичьи наклонил голову. Его голос оказался неожиданно глубоким и чарующим:
– Зачем мне это?
– У меня тоже есть сила. А она тебе нужна. Да и талант моей дочери тоже нужен. Не зря же ты тут оказался.
Незнакомец хмыкнул:
– Ты мне нагло врешь. Твоя девчонка самая обыкновенная. В ней нет ни грана силы. Я это чувствую. Какой мне смысл с ней возиться?
Я все же нашла в себе силы хоть немного сдвинуться в сторону. Чтобы видеть дядю Толю. Почему-то мне это сейчас казалось крайне важным. Отчим дышал очень тяжело, надрывно. У меня сердце оборвалось, когда он прохрипел:
– У меня мало времени! Решайся! Тебе ведь это ничего не будет стоить!
– Что мне помешает выпить сначала тебя, потом девчонку?
– Я вижу, что старые сказки не врут. Значит, тебе помешает твоя клятва.
Незнакомец снова хмыкнул. Посмотрел на луну и кивнул:
– Ладно, охотник, ты меня подловил. Будет мне лекарство от скуки в вашем паршивом мире. Я клянусь кровью, девчонка будет жить!
Как только мужчина проговорил последнюю фразу, налетел откуда-то ветерок. По фигуре мужчины и отчима пробежали огоньки. Отчим удовлетворенно захрипел. И я заметила, что он как-то странно расслаблено откинул в сторону голову. В голове мелькнула какая-то мысль. Но я сама не поняла какая. Просто в следующий момент незнакомец склонился над дядей Толей. В свете фар сверкнули… клыки? Я икнула. А незнакомец змеиным движением головы нырнул вниз и впился отчиму в шею. Раздался влажный чмокающий звук. Я с ужасом поняла, что этот ненормальный высасывает у отчима кровь. Дядя Толя не сопротивлялся. Только что-то тихо хрипел, глядя на небо.
Мир наконец померк у меня перед глазами. Последнее, что я заметила, падая на землю, это огромный багровый диск луны над головой.
Глава 2
Спустя пятнадцать лет
Вся моя жизнь – это один сплошной трэш. От злости на саму себя рука сжалась куда сильнее, чем следовало, сгребая в охапку уже не нужные венки с могилы. И проклятые мертвые цветы не замедлили отомстить. Проволока, соединяющая в кучу все это унылое великолепие, впилась мне в ладонь. Я с шипением отдернула руку, роняя уже собранное. На коже заалела кровь.
– Отлично, черт возьми! Прекрасное продолжение не менее чудесного дня!
От моей эмоциональной тирады с ближайшей могилы за спиной с хриплым карканьем взлетела ворона. Я даже присела от неожиданности и проводила тяжело хлопающую крыльями птицу круглыми от ужаса глазами.
Ненавижу кладбища! Но выбора нет. Послезавтра сорок дней, как умерла моя последняя родственница. Кроме меня навести порядок некому. Бывшему мужу уже семь лет, как нет до меня никакого дела. Парень, с которым я встречалась последние полгода, куда-то запропастился. И вторые сутки не берет трубку. А даже если бы и был Олег на месте, то вряд ли бы согласился мне помочь. Они с покойной тетей Машей друг друга не любили. И это еще очень мягко сказано. И если Олежку я еще могла понять и оправдать. То для неприязни тети Маши не было никаких видимых причин. Она часто награждала парня весьма нелестными эпитетами, вроде «Трутень» и «Примак». И это при том, что именно Олег покупал все дорогущие и дефицитные лекарства, когда тетя Маша слегла. Он молча и не кривясь помогал мне ухаживать за парализованной родственницей. В то время, как она невнятно и брызжа слюной осыпала его оскорблениями.
Олег ни разу мне ни слова не сказал. Часто оставался у меня ночевать в последний месяц перед смертью тети. Когда мне было до судорог жутко оставаться один на один в пустом доме рядом с медленно умирающим человеком. И вообще, поддерживал, как мог. А вот позавчера ушел на работу, предупредив, что на два дня уезжает в командировку и пропал. Телефон в сети. Но Олег трубку не брал.
Против моей воли сегодня уже в голову начали лезть совсем нехорошие мысли. День у меня сегодня был как на заказ. С самого утра, когда я пошла отпрашиваться на поминки у хозяйки магазина, где я трудилась последние два года, она неожиданно взяла и уволила меня. Вот так, запросто. В ответ на мое: «Лидия Васильевна, мне нужен дополнительный день. Тете будет сорок дней. Я все отработаю», она сначала кивнула. А потом вдруг скривилась, словно ее заставили жевать незрелый лимон и желчно мне бросила:
– Можешь больше на работу не выходить.
Я растерялась:
– То есть?
– А то и есть! Ты сама по себе ничтожество! У тебя самая низкая выручка из всех! Да я тебя держала только из уважения к твоей тетке! Но теперь это бессмысленно. Можешь уходить прямо сейчас.
Такого унижения я еще не испытывала. На глаза навернулись горькие слезы. Я действительно оказалась в этом магазинчике на колхозном рынке благодаря тетке. После того, как меня сократили из библиотеки, как самого молодого и имеющего больше всего шансов на дальнейшее трудоустройство сотрудника, я несколько месяцев не могла найти работу. Мы кое-как перебивались на скромную тетину пенсию. Пока однажды не пошли вместе на рынок. На глаза попался этот магазинчик дешевой обуви с объявлением на двери: «Требуется продавец. Девушка 20-30 лет. Можно без опыта работы». Теть Маша только увидела это объявление, написанное от руки, так сразу прищурилась. Словно сквозь стены магазинчика что-то разглядывала. А потом, бросив мне короткое: «Жди здесь!», вошла внутрь. И все. Когда она вышла, меня уже приняли на работу.
Работа была не сахар и не мед. Весь день на ногах. В жару и холод. Иногда, не имея времени не то, что поесть, а элементарно сходить в туалет. Мои напарницы менялись ежемесячно. А я работала. Платили неплохо. Вот и терпела. Есть что-то надо. Обуваться и одеваться тоже. И вот она, благодарность в итоге.
Из магазинчика я вышла, судорожно зажав в ладони ручки потрепанной сумки. Не потому что там было что-то ценное. Или я боялась ее потерять. А потому, что эта старая сумка вдруг оказалась для меня чем-то вроде якоря, не дающего потонуть в безумном водовороте под названием жизнь.
Зайдя домой, чтобы переодеться и взять нехитрый хозинвентарь, я отправилась на кладбище, здраво рассудив, что мне будет куда легче, если уберу сегодня. А завтра уже устрою поминки для тетиных подруг.
Заклеив ранку полоской очень кстати завалявшегося в сумке бактерицидного пластыря, я сгребла остатки венков и превратившиеся в сухие веники пучки дубков. Вот и все. Я остановилась напротив тройной могилы. Когда-то очень давно тетя Маша, мамина родная сестра, как будто предвидя такие события, забронировала землю под тройное захоронение. А отчим заранее поставил памятник. Один на троих. Жуткое это было зрелище. Не знаю, как у тетки хватало нервов смотреть на пустую могилу, ждущую ее. Но, когда тети Маши не стало, я оценила предусмотрительность моих родственников.