Тарнсмен Гора
Шрифт:
– Давай выпьем этой ночью, – сказала она. Это горийская поговорка, которая выражала покорность судьбе и уверенность в том, что события следующего дня находятся в руках Царствующих Жрецов.
– Выпьем, – согласился я.
Вечером я взял Талену в Город Шатров, и при свете фонарей, прикрепленных на концах копий, мы рука об руку ходили по запруженным улицам среди разноцветных шатров и рыночных прилавков.
Тут были не только воины, но и торговцы, фокусники, крестьяне и проститутки, рабы и разносчики. Талена, пораженная всем этим, прижималась к моему плечу. В одной палатке мы увидели бронзового гиганта, глотающего огненные шары,
– Я хочу посмотреть рынок, – нетерпеливо сказала Талена, и я понял, какой рынок она имела ввиду. Наверняка в этом огромном городе была своя улица Клейм. Нехотя я повел Талену в желто-голубой шатер, где мы попали в толпу разгоряченных покупателей, и протолкнулись вперед. Здесь она наблюдала, как на большой деревянный круг выводили девушек, некоторых из которых она знала по каравану, и одну за другой продавали с аукциона.
– Она прекрасна, – сказала Талена об одной девушке, когда маклер рванул за застежку на правом плече рабского платья и оно соскользнуло к ногам рабыни. При виде другой девушки она презрительно хмыкнула. Казалось, Талена была довольна, когда ее подруги доставались красивым воинам и радостно смеясь, когда одна из девушек, которую она особенно не любила, досталась толстому увальню из касты Тарноводов.
К моему удивлению, девушки ничуть не огорчались от того, что их продают, и всячески старались подчеркнуть свои прелести, соревнуясь друг с другом, кто будет стоить больше. Конечно, куда приятнее получить высокую оценку, это гарантирует хорошее отношение со стороны хозяина, поэтому девушки делают все возможное, чтобы подогреть интерес покупателя. Я заметил, что Талена, как и все остальные, ничуть не возмущена этой торговлей красотой. Так было принято, это было частью горийского быта.
Разве на моей планете не было подобных рынков, только невидимых, где женщин продавали, исключая случаи, когда они сами продавались, являясь товаром и продавцом одновременно, и это никого не возмущало. Разве большинство женщин на Земле не оценивают банковского счета и собственности их вероятных мужей? И многие продают себя ради достижения какой-либо цели. На Горе, – подумал я с иронией, – по крайней мере, есть четкое разделение между торговцами и товаром, и не девушки получают выгоду от сделки.
Среди толпы я заметил высокого человека, одиноко сидящего на высоком деревянном троне, окруженном тарнсменами. На нем был черный шлем члена Касты Убийц. Я взял Талену за локоть и, несмотря на ее протесты, вывел из толпы на улицу.
Мы купили бутылку ка-ла-на и распили ее тут же, на улице. Талена выпросила у меня десятую долю диска. Через несколько минут она вернулась, неся маленький сверток. Она отдала мне сдачу, и склонив голову мне на плечо, заявила, что устала. Мы вернулись к нашему шатру. Казрака не было, и я решил, что он ушел на всю ночь и сейчас уже находится в одной из желтых палаток города Шатров.
Талена скрылась за шелковой занавеской, а я развел костер, не желая пока ложиться. Я не мог забыть человека в черном шлеме, сидящего на троне, и думал: – Мог ли он заметить меня? Или, может быть, я ошибся? Я сидел на ковре, подбрасывая хворост в костер, и слушал приглушенную музыку, доносившуюся из соседнего шатра – звуки флейты и барабанов.
Пока я так развлекался, из-за занавески появилась Талена. Я думал, что она ушла спать, но вместо этого она стояла передо мной, одетая в прозрачные одежды горийской танцовщицы, губы ее были сильно накрашены, голова моя кружилась от распространившегося по шатру сильнейшего запаха духов. На оливковых щиколотках были одеты танцевальные браслеты с маленькими колокольчиками. В каждой руке у нее было по кинвалу. Она опустилась на колени и грациозно подняла руки над головой. Кинвалы блеснули, и Талена, дочь убара всего Гора, стала танцевать передо мной под музыку из соседнего шатра.
Изящно согнувшись передо мной, она спросила:
– Ты доволен мной, хозяин?
В ее голосе не было ни злобы, ни иронии.
– Да, – сказал я, не став отступать от роли, порученной мне.
Она ненадолго задумалась. Потом подошла к стене шатра и быстро сняла рабскую цепь и плеть, вложила их в мои руки, и упала передо мной на колени, но не в позе раба башни, а рабыни наслаждения.
– Если хочешь, – сказала она, – я исполню танец плети и танец цепи.
Я отбросил цепь и плеть к стене.
– Нет, – сердито сказал я. – Я не хочу, чтобы ты танцевала эти жестокие танцы Гора, столь унижающие женщину.
– Тогда я покажу тебе любовный танец, – сказала она счастливо, – танец, которому я научилась в Огороженных Садах Ара.
– Это мне нравится, – сказал я, и Талена исполнила этот горийский танец страсти.
Так она танцевала несколько минут. Ее шелка вспыхивали в свете костра и обнаженные ноги с позвякивающими колокольчиками мягко ступали по ковру. С последним ударом кинвалов она, горячо и учащенно дыша, с блестевшими глазами упала передо мной на ковер и оказалась в моих объятиях. Глядя мне в глаза, она сказала, чуть запинаясь:
– Принеси железо, заклейми меня хозяин.
– Нет, Талена, – сказал я, целуя ее в губы. – Нет.
– Я должна принадлежать кому-то, – прошептала она, – и хочу принадлежать тебе, вся целиком и полностью. Я хочу твоего клейма. Тэрл из Бристоля, ты понимаешь меня? Я хочу быть твоей рабыней.
Я расстегнул ее ошейник и сорвал его с шеи.
– Ты свободна, любимая, – прошептал я. – Навсегда.
– Нет, – заплакала она, – я твоя рабыня. – Она прижалась ко мне. – Я твоя, – прошептала она, – возьми меня.
За моей спиной послышался шум, и в шатер ворвались тарнсмены. Я помню, что успел повернуться и увидеть древко копья, опускающегося на мою голову, услышать крик Талены. В глазах моих вспыхнуло и наступила тьма.
12. В ГНЕЗДЕ ТАРНА
Мои лодыжки и запястья были привязаны к легкой плавающей раме, и веревки впились в мою плоть под весом тела. Я повернул голову, ощущая боль в животе, и окунул лицо в воду Воска. Я попытался подвигать руками и ногами, моргая от света раскаленного солнца.
– Он очнулся, – сказал кто-то.
Я почувствовал, как в раму забили древками копий, намереваясь спихнуть ее в воду Я напряг зрение и сквозь пелену увидел темный предмет, оказавшийся шлемом члена Касты Убийц. Медленно, с ритуальным движением, шлем поднялся, и я увидел серое жесткое лицо, которое казалось выкованным из металла. Глаза были неподвижны, они казались сделанными из стекла или камня и искусственно врезанными в металлическую маску.
– Я Па-Кур, – сказал человек.
Да, это был он, Владыка Убийц Ара, вождь орды.