Таро Бафомета
Шрифт:
– - Ремня бы тебе хорошего, - наконец сказал он с досадой.
– - Если только в виде прелюдии к сексу, - отозвалась Анюта, невинно хлопая глазами.
Игорь столкнул ее с колен.
– - Ты знаешь, что меня чуть не убили за эту колоду? Она здесь? Давай, неси.
Надув губки Анюта вынула из сумочки, висящей на кресле пластиковый пакет и передала его Корсакову. Он развернул его, достал карты и раскрыл их веером. Да, это были Таро Бафомета. Он провел пальцами по глянцевой поверхности и ему показалось, что он может ощутить нарисованные фигуры. Они будто оживали под
Анюта, склонив голову, с любопытством наблюдала за ним.
– - Они так тебе дороги?
– спросила она, - ты так их гладишь, что кажется, ценнее для тебя ничего нет. Хочешь, Сань-Сань купит их у тех людей, кто за ними гоняется?
"Ценнее для меня и впрямь ничего нет, - подумал Корсаков, - это жизнь Катюшки, Ирины, а, может, и твоя, девочка". Отдавать карты магистру стало жаль и, чтобы получить хоть какое-то удовольствие от кратковременного обладания, Корсаков перетасовал колоду, щелкнул по ладони плотными листами.
– - Хочешь загадать желание?
– спросил он, - обязательно сбудется, фирма гарантирует. Такой шанс выпадает раз в жизни, причем единицам из миллионов.
– - Хочу!
– Анюта зажмурилась, стиснула кулачки, - все, загадала.
Корсаков отодвинул столовый прибор, переставил подсвечник на столе и разложил карты на скатерти, выбирая наугад из глубины колоды.
– - Все, можно открыть глаза?
– - Открывай, - разрешил он.
Девушка подошла к столу склонилась над картами.
– - Ух, при свечах они еще страшнее. А ты уверен, что разложил правильно?
– - Хрен его знает, но уверен, все загаданное исполнится. И тебе за это ничего не будет!
Внизу на лестнице хлопнула дверь, послышался топот множества ног, голоса. Корсаков вскочил, мгновенно сунул карты в карман и быстро задул свечи. Анюта прижалась к нему, он обнял ее за плечи, чувствуя, как они вздрагивают. Если бы не серьезность момента, то он подумал, что девушка сдерживает смех.
– - Не бойся, прошептал он, - все будет нормально.
В проеме двери возникло множество огоньков, язычки пламени освещали сжатые пальцы, но самих людей видно не было, только дыхание и гулкие шаги.
Мощный луч света внезапно залил комнату, пробежал по стенам, коснулся кровати, и ударил в потолок.
– - Сюрприз!!!
– заорал десяток хриплых глоток.
Нумизмат Сема, блестя лысиной, отплясывал с упаковкой пива в руках, Сашка-акварель разгребал место на столе, выставляя маслины, шпроты и исландскую селедку в плоских банках. Тут же были бомжи-соседи из сгоревшего дома. Все были уже на взводе - видно в ожидании назначенного часа уже размялись водочкой.
Корсаков почувствовал, как ослабли ноги и опустился в кресло. Анюта смеялась вместе со всеми и хлопала в ладоши.
– - Классный сюрприз, а?
– - Да уж...
– пробормотал Корсаков.
– - Это еще не все!
– Анюта снова хлопнула в ладоши, - ну-ка, где наш главный подарок?
Все замолчали, расступились, освобождая проход. В дверях возник заслуженный алкоголик и принципиальный
– - Вот, Игорек, сберегли от огня. Жизнью, можно сказать, рисковали, а уберегли, - гордо объявил дядя Сережа хриплым пропитым голосом.
– Я ведь засек, как ты картины прятал, а как увидел, что Жучила к тебе пошел, ну, той ночью, как пожар случился, так и вытащил их. К сожительнице, стало быть, своей отнес - она дворничихой в девятом доме работает. Так у нее и стояли, тебя дожидались.
– - Спасибо, мужики, - растроганно сказал Корсаков, - век не забуду. Ну, давай к столу!
Картины прислонили к стене возле кровати, откуда-то возникли табуретки, лавки. Первый тост сказал Сема. Говорил он долго и цветисто и чувствовалось, что может говорить до бесконечности, но его прервали, устав держать наполненные стаканы и тогда он коротко сказал:
– - Ну, с новосельем!
Все выпили и навалились на закуску. Анюта, сидя через стол от Корсакова, смотрела на него счастливыми глазами. Ее наряд казался совершенно невозможным среди неопрятных завсегдатаев Арбатских задворок с пропитыми небритыми лицами, которые однако были сейчас Корсакову ближе, чем кто бы то ни был на свете. Он улыбнулся девушке.
Справа ему что-то бубнил в ухо Сема, кажется, насчет старинных монет, Сашка-акварель, устроившийся в центре стола, клялся, что за три сеанса сделает из любого дилетанта мастера акварельной живописи, дядя Сережа обстоятельно рассказывал, как он прятал картины в подсобке, прикрывая их метелками и лопатами. Кто-то уже завел песню, но пока еще в полголоса.
Корсаков, пользуясь тем, что каждый занят своим: кто наливал, кто закусывал, кто слушал, а кто рассказывал, выскользнул из-за стола и позвал Анюту, показывая на соседнюю комнату.
– - Сотовый у тебя с собой?
– спросил он.
– - Сейчас принесу.
В зале царил полумрак, мерцали свечи. Корсаков отошел к лестнице. Анюта принесла ему телефон. Он поцеловал ее в шею, ощущая нарастающее желание. Она прильнула к нему всем телом, он почувствовал, как ее язычок скользнул к нему в рот. Время исчезло, были только жадные губы и судорожные объятия.
– - Погоди, - он нашел в себе силы оторваться от нее, - мне надо позвонить.
– - Потом позвонишь, - девушка просунула руки ему под майку. Он ощутил, как острые коготки царапнули грудь, - я так по тебе соскучилась.
– - Девочка моя, у нас все еще будет, - прошептал он, - но чуть попозже. Хорошо?
– - Мне уйти?
– она вздохнула и отпустила его.
– - Да. Извини, это деловой звонок.
Девушка послушно ушла к гостям, которые встретили ее взрывом энтузиазма.
Корсаков набрал семь семерок, переключился в тоновый набор, нажал кнопку ноль. Гудков не было, где-то на пределе слышимости играла органная музыка. Он уже решил, что ошибся и хотел снова набрать номер, как в трубке раздался голос магистра.