Тарра. Граница бури
Шрифт:
— Но… Позвала?.. Ничего не понимаю! Ты в лесу?! Одна? — Граф спрыгнул с лошади, и женщина, останавливая его, протянула вперед узкие ладони:
— Шандер! Остановись и выслушай.
— «Слово дамы — закон для нобиля!» — Ничего лучше цитаты из Кодекса Розы в голову не пришло, да и она была не к месту.
— «А для дамы закон — честь!» — бездумно подхватила Лупе и опустила голову. — Я не знала, что ты жив…
— Я сам себя почти похоронил.
— Как ты спасся?
— Меня сначала спасли Роман и один гоблин, потом — Герика.
— Да, про нее я знаю, — серьезно кивнула маленькая колдунья, — она и есть Королева Осени… И Эстель Оскора. Я гадала… На нее, на себя, на тебя. То, что уже случилось, теперь понятно, но понимание приходит так поздно…
— Лупе, скоро вечер. Давай продолжим разговор в другом месте.
— Я не смогу. Я теперь живу здесь.
— Здесь?! — У него не находилось слов. — Но здесь только утки да кабаны… Как же ты…
— Звери ничем не хуже большинства людей…
— Готов согласиться, что лучше многих, но болото не место для женщины… Ты не первый раз бежишь от себя, разве это помогло?
— Нет, — согласилась женщина, — не помогло.
— Лупе, — Шандер говорил быстро, путаясь, сминая слова, отчего-то боясь, что не успеет, — Лупе… Я все время думал о тебе… Когда я узнал, что ты была в Мунте, что мы разминулись на несколько дней, я чуть с ума не сошел. Почему-то подумал, что ты в Белом Мосту. Я поехал туда, там только кошки и свечи лета… Я люблю тебя. Помнишь, как мы прощались у Симона? Ты ведь тоже? Ты любила меня… Правда ведь? Ты сейчас свободна, Глео погиб, достойно погиб, война кончается, впереди все новое… Надо забыть то, что было… Оно прошло, а мы выжили, мы встретились, это ведь чудо! Наше с тобой чудо. Идем!
— Нельзя. — Она сказала очень тихо, почти прошептала, но Шандер осекся, словно налетел на невидимую стену. — Нельзя, Шани… Мы потеряли друг друга, когда расстались. Расставаться нельзя, холод убивает траву, разлука тоже убивает… Мы действительно почти полюбили друг друга… Меня мучило, что я замужем, что я тебе не ровня, я была влюблена, я даже осмелилась на Великий Расклад. О сказали, что мы можем быть вместе, но «можем» не означает «будем».
Долго рассказывать о том, что со мной было. Ты погиб — это знала вся Гелань. Я ушла из города, встретила… Нет, это потом… Мы дрались с годоевскими убийцами, я, и Хозяин пущи, и другие, мы помогали Рыгору и его людям. Потом появился Луи… Я тебя оплакала и не думала, что еще могу… Ничего бы не было, если бы не смерть, которая торопила нас… Шани, я полюбила Луи. Он походил на тебя, ведь вы родичи… Родольф, он был моей выдумкой, ты — надеждой, а Луи… Он стал для меня… жизнью.
— Понимаю, — кивнул Шандер, кусая губы, — то, что я слышал о нем… Он был достоин тебя. Ты права, любовь всегда права, но ты не можешь здесь оставаться! Я готов стать твоим другом. Клянусь, я больше тебя ни о чем не попрошу, пока ты не успокоишься… Я могу долго ждать… Если нужно, всю жизнь.
— Зачем? — Она подняла глаза. — У тебя еще все случится… Я тоже думала, что это конец… Когда Симон сказал, что тебя убили. Но конца, пока мы живы, быть не может. Просто у тебя теперь другая дорога.
— Нет, у нас одна дорога, Проклятый меня побери! В Гелань или, еще лучше, в Гардани. Я не дотронусь до тебя, я даже приезжать туда не буду, если ты не позволишь, но я буду за тебя спокоен! Буду знать, что ты есть, что тебе ничего не грозит.
— А мне и так ничего не грозит, — улыбнулась Леопина. — Все, что могло со мной случиться, уже случилось, и ни ты, ни кто другой ничего не изменит… И я не изменю.
— Но не можешь же ты жить одна, в болоте?
— Могу. Только это я сейчас и могу… Не знаю, что было бы, застань ты меня в Мунте. Сердце, оно ведь такое слабое, оно всегда надеется. Счастье мы вряд ли бы отыскали, но без счастья живут почти все. Я пошла бы с тобой, просто чтобы куда-то идти… Но тебя не было, и я решила…
— Но… разве тут есть обитель? Или ее будут строить?
— Нет! Пока я жива, их, — она произнесла это с неожиданной яростью, — здесь не будет! Шани, я больше не человек. Кэриун… Не знаю, тебе Рене или Роман рассказывали?
— Да.
— Тогда ты поймешь… Кэриун позвал меня, и я согласилась. Прежняя Хозяйка погибла в Кантиске, и я ее заменила. Даже захоти я вернуться, это уже невозможно. Я привязана к Тахене, я ее сердце, а она — это я… Я — Хозяйка, Шани, а ставший Хозяином человек, в отличие от эльфа, не может покинуть места, которому дал обет… Мне не следовало с тобой встречаться, но ты должен понять, я — прошлое. Твоя жизнь теперь намного короче моей, ты не должен ее тратить, догоняя ушедшую осень. Для тебя меня нет, пойми это и прими…
— Нет! — крикнул Шандер.
— Да.
Может быть, это был день, может быть, светило солнце, а может, и не светило. Что-то, без сомнения, продолжалось и называлось жизнью, он был жив, его ждали дела, которые нужно сделать. Он обещал, на него рассчитывают, он должен… Должен… должен…
— Сигнор Гардани, впереди отряд!
— Какой еще отряд?
— До сотни всадников, какие-то повозки, пока не разглядели…
— Далеко? — Голос графа звучал чуть устало, но день клонился к вечеру, устали все.
— С четверть весы. — В глазах братца Роцлава, сменившего сгинувшего Сташека, горело предвкушение схватки.
— Хорошо, посмотрим…
Эти места Шандер Гардани знал, как эфес своей шпаги. Чуть впереди дорога делала резкий поворот, огибая одинокий холм, у подножия которого било несколько ключей, питавших небольшое, но глубокое озеро. Лучшего места для того, чтобы рассмотреть тех, кто идет навстречу, оставаясь при этом невидимым, нельзя было и желать. Шандер велел большей части отряда отойти под прикрытие прибрежных зарослей, а сам с двумя десятками всадников поднялся вверх по склону. На вершине в незапамятные времена кто-то расставил огромные бурые камни, за самым маленьким из которых могла укрыться пара наездников; они со Стефаном так и поступали…
Граф проверил, как ходит в ножнах шпага. Внизу лежала дорога — грязно-белая лента среди золотистой перезрелой травы, дальше маячили вершины тополей, отмечая место, где еще недавно были Гусинки, село, давшее название вытекавшей из озера речушке. Уцелели они или разделили судьбу Белого Моста, с холма было не понять, а вот надвигавшееся с северо-запада облако пыли было видно отменно. Оно еле ползло, заставляя думать не о походной лошадиной рыси, а о сонной поступи волов.
Граф поднес к глазам подаренный Рене окуляр — пыльная гусеница стала ближе, и Шандер с удивлением разглядел, что впереди на толстой гнедой лошади едет клирик с кардинальским штандартом.