Тарра. Граница бури
Шрифт:
Они стояли у доходящего до пола окна — стройные, изысканные, до конца непонятные — и слегка улыбались. Эмзар в белом и серебряном, Клэр в осеннем золоте и Рамиэрль, вновь одетый как маринер.
Разряженные нобили, чьи вычурные туалеты внезапно потускнели, с робким любопытством смотрели на странных гостей своего странного императора, почти вбежавшего в приемную. Любопытствующие имели возможность увидеть, как его величество обнимается с Романом Ясным, но затем их безо всякой жалости выставили вон.
— Я не ожидал вас, — не стал скрывать своего удивления Рене. — Все ли в порядке в Убежище?
— Там, где ничего не может происходить, ничего и не происходит… — Эмзар почти улыбнулся. — Клэр попытался воссоздать образы Всадников Горды, и у него почти получилось… В свою очередь ответь, как империя?
— О ней можно говорить сутками, но лучше вообще не говорить.
— А Герика?
— Она будет вам рада не меньше, чем я… — Рене почти с надеждой посмотрел на владыку Лебедей. — Что-то случилось?
— Нет, — негромко сказал эльф. — Мы просто пришли с просьбой. Наше дело может ждать — месяц, год, век… Только, боюсь, если мы его отложим, то уже никогда не выполним.
— Не надо откладывать. Что я могу сделать для Светорожденных?
— То, на что мы сами не способны уже много веков. — Эмзар опустился на атэвский диван. — Ты знаешь, что после того, как ушли Светозарные и наши соплеменники, в Тарре остались мы и Лунные, которые, как считалось, пошли по темному пути. Между нами случилась война, погибли многие, не победил никто. Мы разошлись, казалось, навсегда…
— Да, — Рене все еще ничего не понимал, — Рамиэрль мне об этом говорил…
— Мы хотим найти Лунных. Время гасит самую ярую вражду. Почти никого из тех, кто помнит Войну Монстров, не осталось в живых. Даже я с трудом вспоминаю подробности… Нас мало, очень мало, мы прикованы к Тарре, зачем нам враждовать? Когда-то Луна и Лебедь любили друг друга, а в жилах Рамиэрля течет кровь Лунных королей… Кровь избранников Ангеса. Нэо, дальше говори ты.
— Рене, — голос Романа зазвенел, — помоги мне найти моих родичей. Мы знаем, что они ушли за море. Мы знаем, что ты встречал по крайней мере некоторых из них. Эландцы ходят за Запретную черту, у вас есть корабли, которых больше нет у нас. Ты знаешь, кто из капитанов рискнет пройти по твоим следам, расскажи ему, куда плыть… Поверь, это не моя прихоть; хотя положить конец нелепой и ненужной вражде — дело святое, я уверен, что Лунные знают то, что должны знать и мы!
Рене на мгновение отвернулся к окну. Когда он вновь взглянул на гостей, это был другой человек — молодой и веселый.
— Разумеется, я помогу! Есть корабль, лучший по эту сторону моря, — «Созвездие Рыси» к вашим услугам. Капитану не нужно объяснять дорогу — он ее знает.
Всем временам года Шандер Гардани предпочитал весну. Он с детства пьянел от птичьего щебета и ясной нежной зелени, а едва не лишившись всего этого навсегда, влюбился в жизнь с новой, неистовой силой. Даже боль, свившая в душе бывшего капитана «Серебряных» уютное гнездышко, и та отступала под лучами весеннего солнца. Шани не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться с башни на тонущую в метельных садах Гелань, но счастье не имеет обыкновения затягиваться.
— Монсигнор, — доложил Янек Завгородний, — пришел эркард Гелани, а с Горного тракта доносят, что посольство гоблинов прибудет к вечеру.
— Хорошо, — кивнул аюданту Гардани. День только начинался, длинный весенний день, в который нужно успеть так много. Герцог сбежал вниз под урчание влюбленных голубей и отдаленный стук клинков — на Арсенальном дворе времени зря не теряли. Шани с улыбкой шел мимо обитателей замка, занятых привычными делами, и люди радостно улыбались в ответ. Гардани и раньше любили, особенно «Серебряные» и горожанки, которых до слез трогала преданность знатнейшего магната покойной жене-простолюдинке. Воскресение Шандера из мертвых с последующим возвышением Таяна приняла не просто радостно, а с восторгом.
Людям нравилось все, что делает или говорит их новый правитель. Договор с гоблинами и тот не вызывал протестов: соседи есть соседи. Впрочем, горцы в Гелани ничего особо дурного не творили: их призвали для войны и охраны особы регента, а не для утеснения горожан, чем по большей части занимались тарскийцы и предатели из местных. Зато в разбившей Варшани армии гоблинов хватало, так за что ж их ненавидеть добрым людям? Нет, переговоры Гардани с горными вождями никого не возмущали! Единственное, в чем подданные не поддержали Шандера, была его женитьба.
Герцогиню Гардани Гелань ненавидела и презирала, а Ланка ничего не делала, чтобы выправить положение, скорее наоборот. Она избегала показываться в городе, но прислуга не скрывала, что Илана заносчива, резка, мужу то и дело грубит, да и живет с ним розно. В укор герцогине ставили и то, что Белка осталась в Мунте. Разумеется, без мачехи тут не обошлось…
Люди судачили, вынося приговоры и разводя руками чужие беды, для них все было очевидно. Преданность Гардани Ямборам заставила его жениться на дочери Марко, ведь иначе вдову Годоя ждал монастырь, а то и страшный Духов замок. Гардани пожертвовал собой, спасая мерзавку, а та оказалась неблагодарной тварью, которую муж по доброте душевной и в память о Марко и Стефане не может поставить на место. Кошка драная! И как только император позволил Гардани на ней жениться? Как-как? Да потому что сам немногим лучше Гардани: с волками управится, а хитрющую лису пожалеет.
Воцарение эландца, к слову сказать, таянцы восприняли как свою личную заслугу, на все лады повторяя, что Рысь и Альбатрос подарили Благодатным землям Анхеля Светлого и Рене Счастливого. И вообще надо хорошенько посмотреть, где провинция, а где центр мироздания. Шандер написал об этом Рене, которого сии настроения позабавили не меньше, чем самого Гардани. А вот с Ланкой действительно было плохо.
Они обвенчались в Мунте, и, пока ехали домой, все было в порядке. Оба скучали по родным местам, часами вспоминали прошлое и строили планы на будущее. Превращать их договор в полноценный брак Шандер не спешил, полагая, что в Высоком Замке все выйдет само собой. И, разумеется, просчитался: родной дом встретил Ланку неласково. Ее терпели, но лишь из любви к Гардани, и женщина не могла этого не видеть. Она готовилась стать мужу крыльями, а оказалась камнем на шее.
Гордая и научившаяся скрывать свои чувства, Илана ушла в себя, часами просиживая у окна или же пропадая на оружейном дворе, где «Серебряные», повинуясь невысказанной просьбе обожаемого вождя, честно фехтовали с нелюбимой, если не хуже, герцогиней. За пределы замка Ланка носу не казала, а ее разговоры с Шандером состояли из односложных ответов и непонятных упреков.
С каждым днем становилось все хуже, порой у Шани опускались руки, но он был не из тех, кто отступает. Пусть с женитьбой он и поторопился, поддавшись мгновенному порыву, теперь он в ответе за эту женщину перед своей совестью и никогда ее не предаст…