Тайфун
Шрифт:
На первом же привале десяток Аюка со взятым в качестве переводчика при возможной встрече с индейцами Лёшкой, подкрались к лагерю янки и обстреляли его, целясь в офицеров и унтеров. Десяток жмущихся к кострам вояк теперь уже больше не будут спешить, уже на месте — в аду.
В ответ начали палить солдатики во все стороны. Ну да, там калмыки стояли в полный рост и грудью пули ловили. Давно ужами уползли в заросли и скрылись за огромными секвойями, которые даже пуля от винтовок Шарпса не пробьёт. Стреляли янки долго. А чтобы поддерживать их в тонусе, едва стрельба начинала смолкать, один из калмыков стрелял в том направлении. Обрадованные солдаты сразу взбадривались и продолжали тратить боеприпасы.
Утром невыспавшиеся и голодные солдаты уже без всяких авангардов и
Следующую ночь калмыки уже настоящую охоту на них открыли. Эти бравые вояки растратили все заряды почти и отвечали изредка одиночными выстрелами. А засевшие на холмах диверсанты отлично видели солдат у костров. Наконец, там умный нашёлся и костры загасили. И что? Утром, едва забрезжил рассвет, и янки стали просыпаться, как с холмов опять раздались выстрелы.
Всё, дальше началось неконтролируемое бегство, а десятку Аюка и Лёшке только и оставалось идти по следу и добивать отставших.
Вальехо сейчас — это вовсе не столица штата Калифорния. Это несколько хижин собранных кое-как из недогоревших домов. Всё население — это около сотни человек, которые живут рыбной ловлей и тем, что через них проходит дорога от побережья до Сакраменто. Есть что-то типа постоялого двора и конюшни, где можно нанять телегу и возчика до Сакраменто. Именно так выжившие солдаты и поступили. Они отобрали у несчатных возчиков лошадей и телеги, и после того, как разграбили кладовую постоялого двора, выдвинулись на северо-восток к столице штаты. На первом же привале всех лошадей калмыки перестреляли, а заодно и десяток солдатиков, которые ответили только несколькими выстрелами. На следующую ночь, уже непосредственно рядом с Сакраменто, калмыки вновь устроили остаткам полка весёлую ночь. На этот раз в ответ и выстрелов не было, солдаты просто разбегались. Не простое занятие убежать от пули. Прекратилось это, когда по мнению Аюка, солдат осталось требуемое количество — десяток.
— Всё, возвращаемся, — сообщил под утро своим десятник. — Их как раз столько, сколько нужно. Пусть будет кому рассказать о своей тяжёлой доле.
— Так могут три полка послать, — Лёшка не разделял мнения калмыков, что янки их оставят в покое. Индейцы уже сталкивались с настырностью американцев.
— Не думаю, пленный, помните, в прошлый раз говорил, что в США всего десять полков полноценных. Четыре мы уничтожили. Ну, а придут три, значит, три. Всех похороним. Рано или поздно должны одуматься. Пришлют переговорщиков. Вот тогда и заявим им, что наша граница проходит по реке Сакраменто, пусть на правый берег не суются. Но это если предположить, что они совсем дурные. Три полка в этих местах просто не прокормить. Они и до лесопилки не доберутся, начнут своих лошадей есть. Тут почти не осталось поселений. А три полка — это три с лишним тысячи человек. Их кормить надо — по полтора кило продуктов каждый день. То есть, пять тонн. Пять дней от Сакраменто идти — двадцать пять тонн. На телегу больше пятисот кило не положить. Это нужно обоз длинною в несколько вёрст. И мы ведь сидеть не будем, будем лошадей истреблять. Нет. Не дойдут. У них только один выход — договариваться с нами.
Событие пятьдесят первое
Каждая проходящая минута — это еще один шанс всё изменить.
Ванильное небо (Vanilla Sky)
Тридцатидвухлетний капитан-лейтенант Иван Семёнович Унковский поднимался на борт английского парохода со странным таким чувством. Превосходством это не назовёшь. Чуть другое. Скорее, чувство защищённости, что ли. За ним стоят победители. В этом плавании всё было для него необычным,
И вот он на борту очередного корабля англичан. И Иван Семёнович, поднимаясь по трапу, отлично понимал, что эти три смешных по огневой мощи древних мелких корабля просто разлетятся на куски, начни по ним бить вся эскадра. Более того, их можно перетопить с расстояния недоступное для ответного удара англичан. Поставленные на лафеты от мортир 68-фунтовые, а особенно 80-фунтовые орудия бомбами разорвут их на щепки прежде, чем «наглы» (какое правильное слово для них князь нашел) поймут, что нужно подойти ближе. Ну, а подойдут и что, мощь залпа пяти кораблей, из которых три — пятидесятипушечные фрегаты, против пукалок на английских корабликах — это в десяток раз больше.
По трапу парового колесного фрегата «Cyclops» они поднялись вдвоём с командором Эразмусом Оммани. Капитан «Циклопа» встретил их подчёркнуто вежливо, однако, узнав командора, в лице переменился и оставив Ивана Семёновича на своего помощника увёл того с мостика к себе в каюту. Отсутствовал Роберт Уилсон Робертс — капитан «Циклопа» почти час. Унковский успел переброситься с лейтенантом Вильсоном несколькими слова про сырую осень, про ленивых китайцев и даже осторожно прозондировал мнение помощника капитана парохода про бурю в Крыму. А потом больше получаса они стояли молча и слушали крики чаек, над головой пролетающих. Видно было, что на корабле готовились к бою. Поднимали из трюма заряды и бомбы. Но бомб было мало в основном это были просто чугунные болванки. Матросы переодевались в новую форму. Конечно, в бой всегда нужно идти в чистом. В этом ведь и на той свет отправишься.
Наконец, вышли из каюты капитан Робертс и командор Оммани. Оба были красные, и это не краска стыда. Что-то уж больно горячо обсуждали, орали друг на друга.
— Сэр Унковский, отправляйтесь к себе на корабль. У меня есть только одно предложение к вашему адмиралу, вы позволяете нам уйти и забрать всех англичан из Сингапура… В противном случае мы будем сражаться. Я понимаю, что наши шансы минимальны, вы сильней, но наши моряки имеют больший опыт, так что неизвестно, чем закончится бой.
— Я передам ваши слова Александру Сергеевичу. От себя же замечу, что вы глубоко заблуждаетесь. Мы утопили или захватили чуть не два десятка кораблей вашей страны и Франции, и не потеряли ни одного корабля, и всего несколько матросов ранеными, даже убитых нет. Ваши матросы — дети ничего не умеющие. Сдавайтесь и останетесь живы. Не сдадитесь — все умрёте. Если вам плевать на себя, подумайте о семьях, о своей, о семьях ваших офицеров, о семьях матросов. Погибать, не имея даже мизерного шанса на победу — не доблесть, а глупость. В общем так, время передумать у вас до того, как я поднимусь на палубу. Поднимите белый флаг и избиения не будет.
— Медленнее гребите, — скомандовал Унковский матросам в шлюпке, — дадим наглам шанс передумать.
Море почти спокойно, легкий северо-северо-восточный ветер — обычный для Сингапура, играет на стороне русских, чуть не в корму им дует, потому выстроить этот самый кроссинг-Т (Пересечение буквы Т — Crossing the T), как называет такой манёвр князь Болоховский, не составит труда. Они просто пройдут ещё на три — четыре кабельтовых вперёд и все пять кораблей их эскадры смогут бить по одному из кораблей англичан, а те смогут отвечать только орудиями двух, у них шлюп получится закрыт колёсным фрегатом. И без того мизерные шансы англичан становятся просто призрачными.