Тайфуны с ласковыми именами
Шрифт:
– А если у этого нахала в руке нож?..
– Если у него нож, вам ничего не стоит околпачить его всучить ему фальшивый шифр, выиграть время и сообщить в полицию. Кому придет в голову вместе с ключом поднести ему и волшебную цифру?
– В таком случае?.. – спрашивает озадаченная Флора.
– В таком случае? – пожимает плечами Бэнтон. – В таком случае спросите убийцу.
– Все же вы, как ревнитель законности, не можете не иметь собственной версии, – вызывающе произносит Розмари, продолжая бесцельно тасовать карты.
– Что касается законности, то мои интересы распространяются лишь на сферу банковских операций, – напоминает американец. –
– Вы, дорогая моя, кажется, хорошо его знали, – обращается Флора к Розмари.
– Если вы считаете, что за три партии в белот можно узнать, что за тип… – пробует возразить моя квартирантка каким-то безжизненным голосом, но не договаривает.
– Три партии в белот? – снова вскидывает брови женщина-вамп. – А у меня создалось впечатление, что вы довольно частенько наведывались к нему…
– Не пользуетесь ли вы, милая, сведениями герра Пенефа, с которым у вас задушевная дружба? – спрашивает моя квартирантка, лучезарно улыбаясь.
– «Задушевная дружба»? Вы говорите на основании того, что однажды у вас на виду я обменялась с ним несколькими словами перед кафе, на Остринге…
– Я вас видела в другой раз, – уточняет Розмари. – И не перед кафе, а внутри него.
– А что вы станете делать, если какой-нибудь нахал плюхнется к вам за стол? Затевать скандал? – Она обводит всех нас взглядом, словно ищет сочувствия, затем добавляет: – Разве я виновата, что мужчины обалдевают при виде меня…
– Определенная категория мужчин… – вставляет Розмари.
– Женщина, способная производить впечатление на всех мужчин, еще не родилась на свет, моя дорогая, – философски заключает Флора.
Она встает с удивительной легкостью для ее внушительной фигуры и направляется к карточному столу. Мы с Ральфом также занимаем свои места. Разговор вроде бы на этом закончился или мог бы закончиться, если бы Розмари устояла перед искушением и не добавила масла в огонь:
– Я тут слышала в бакалейной лавке, вашего Пенефа задержали. Интересно, где он находился в момент убийства…
– Если я не ошибаюсь, он находился в таком месте, которое обеспечило ему алиби, – отвечает Флора, усаживаясь напротив меня. – И, к вашему сведению, сразу же был освобожден. Кроме всего прочего, он вовсе не «мой Пенеф».
– Я сказала без всякой задней мысли… – бормочет Розмари, желая убедить нас в обратном.
– Не сомневаюсь, – соглашается Флора с не меньшим лицемерием. – Но если говорить о вкусах и о мужчинах, то у меня такое чувство, что мои вкусы не слишком отличаются от ваших.
Разумеется, она так говорит лишь для того, чтобы привести в бешенство мою квартирантку, и с той же целью продолжительное время смотрит на меня с откровенной симпатией. Наконец начинается игра.
Холл Бэнтона намного больше нашего – как-никак хозяин занимает важный пост в солидном банке и является держателем акций этого банка. И все-таки замок принадлежит не ему, хотя и мягкой мебели здесь больше, и на стенах красуются английские гравюры на охотничьи сюжеты – у нас, как известно, их заменяют картинки, представляющие собой галантные сцены. Словом, если вы попробуете судить о характере хозяина по характеру интерьера, то непременно ошибетесь, потому что все здесь отвечает вкусу не хозяина, а владельца виллы. Ральф Бэнтон относится к числу людей, убежденных в том, что высокие доходы предоставляют им свободу устраивать личную жизнь по своей собственной воле, хотя им
Впрочем, справедливости ради я должен признать, что «холодный буфет» превзошел все ожидания. Так по крайней мере считают Флора и Розмари, что же касается меня, то я не могу назвать себя ценителем ома ров и какой-то там рыбы с каким-то там майонезом – когда я голоден, я готов довольствоваться чем угодно, хотя бы яичницей с ветчиной.
Настало время заняться «холодным буфетом», и после того, как наши дамы, не устояв перед искушением, отведали всего, что бог послал, разговор, естественно, возвращается к исходной теме, то есть к вопросу о возможном убийце, и Розмари по-прежнему выражает сомнение, что Пенев освобожден – таких так просто не освобождают, а Флора убежденно доказывает обратное – задержав, его тут же освободили, и что при желании можно в этом убедиться, у него и сейчас горит свет, в чем Розмари не находит ничего удивительного, потому что полиция не станет сидеть в темноте, и, чтобы прервать этот бесплодный спор, я обращаюсь к Бэнтону с предложением:
– Ральф, а не могли бы вы послать туда кого-нибудь из своих людей и проверить, как в действительности обстоят дела с Пенефом, чтобы можно было осведомить дам и продолжить игру?
Американец галантно подтверждает, что ради дам он готов на любые жертвы, однако дамы тут же заявляют, что этот Пенеф им до лампочки, и мы снова садимся за карточный стол.
Газетное сообщение об убийстве Горанова привлекает внимание лишь крупным заголовком. Сама информация не изобилует любопытными данными. Предположительно указывается, в какое время совершено преступление, и отмечается, что убийца, вероятно, действовал в перчатках. Засим следует репортерский комментарий, в котором порицается неслыханное падение нравов, – дошло, дескать, до того, что даже в таком городе, как Берн, в городе с богатыми культурными традициями, совершаются кровопролитные покушения.
Убийство. Город забудет о нем в тот же день, а публика, проживающая в этом квартале, – через неделю или две. Убийство, мотивы которого весьма неясны, а автор неизвестен, неизбежно потонет в архиве. Что же касается меня и моих коллег, то для нас эта история кое-что значит, и мы не склонны так скоро похоронить ее под слоем канцелярской пыли.
Человека, для установления личности которого потрачено столько сил и времени, больше нет в живых. С первого взгляда может показаться, что это ставит точку на всей операции и для нас вроде бы гора с плеч… Вечный ему покой, мертвый для нас не враг, и все в этом роде. Шпионы, действующие в загробном мире, не входят в круг интересов разведки.
Но если Ганев больше не фигурирует среди живых, то его убийца, вероятно, фигурирует. И это обстоятельство само по себе вносит в повестку дня определенные вопросы. В случае если покойник располагал, как я склонен думать, картотекой своей агентуры, то где она теперь? А желание завладеть этой картотекой – не могло ли оно стать истинным мотивом убийства? И если картотека действительно сменила хозяина, не затем ли новый хозяин стремился ее заполучить, чтобы теперь найти ей применение? Кому она понадобилась, как и с какой целью ею можно воспользоваться? – это уже подтемы основных вопросов, ожидающих своего решения и указывающих на то, что операция вопреки внезапной кончине ее главного объекта вовсе не закончена.