Тайга – мой дом
Шрифт:
— Парни в город уйдут. Там лучше жить.
— А тайгу не жалеешь?
— Добрый хозяин зачем тайгу губить будет. Дорогу в долинах проложат, горы охотникам оставят.
— Я перед отъездом с одним писателем разговаривал. Возмущается он, что люди тайгу потревожили. Говорит, что природа создала здесь рай. И люди веками живут в лесу как у Христа за пазухой. Не надо здесь ничего строить, пусть останется все так, как сотворил бог.
Авдо покосилась на меня, точно проверяя, серьезно ли я говорю.
— Совсем темный твой писатель, тайги не видал, жизни не знает. Мы, тунгусы, чуть не все померли. Я маленькая была. Когда звезда на землю упала, болезнь в лес пришла. В нашем роде только половина людей осталась. Соседний род совсем вымер.
Людская болезнь прошла. Потом на пятую весну олени заболели. Все пропали. Люди кору ели, шкуры варили. Шибко худо было.
Пошто так писатель говорит? Пусть приедет, поживет один в тайге, потом нам всем про рай скажет.
Признаться, я не ожидал от Авдо такого поворота мысли. И был рад, что она верит в разум человеческий.
Глава 2
Утром плывем смотреть переметы. Авдо сидит на носу лодки и с опаской посматривает на волны. Вода у нее вызывает страх, видимо, потому, что Авдо не умеет плавать, а еще и потому, что подводный мир для нее — тайна.
Причаливаем к косе. Авдо выбирает перемет, а я пошел за живцами, которые стояли под кустом в ведре.
— Бойё! — не своим голосом кричит Авдо. Оглядываюсь. Авдо в ужасе пятится от воды. Что случилось?!
Подбегаю.
— Однако, сам водяной попался, — со страхом говорит Авдо. — Не будет удачи нам.
В воде что-то сереет.
— В перьях весь, — говорит Авдо. — А разве в перьях рыба ходит?
— Давай посмотрим твоего водяного. Интересно. Ни разу не видел.
Тяну перемет. Крохаль. Ночью кормился, заглотил живца с крючком и задохнулся.
— О леший, — ругается Авдо. — Напугал старуху до смерти.
— А я один раз амаку поймала.
— Медведя? На перемет? В воде?
Авдо смотрит на меня, серьезно я спрашиваю или нет. Потом улыбается.
— Когда ты видел, чтобы амака в воде жил? Совсем испортил свои мозги в городе. Глупые вопросы стал задавать.
Война шла. Село Чайку знаешь? Там эвенкийский колхоз. Я пастухом работала. Весна пришла. Важенки-матки телиться стали. Повадился к нам амака. Придет ночью, задавит теленка, зароет в землю и уйдет. Назавтра другого задавит.
— Зачем зарывал он их? Ел бы.
— Амака свежее мясо не ест. Ему с душком надо. Пять телят задавил. Что делать? Мужиков на стойбище нет, а бабы боятся зверя: сидят в чумах заклинания шепчут. Мне самой страшно. Но надо что-то делать, погубит амака все стадо.
Набралась смелости. Взяла ружье, на дереве засаду сделала. Три ночи сидела, амаку караулила. Не пришел. Про себя думаю: «Шибко он умный, почуял опасность. Теперь ходить не будет».
На четвертую ночь не пошла его караулить. А амака опять пришел. Два теленка задавил. Шибко я рассердилась. Решила проучить его. Сделала из ремня петлю, поставила на тропе и привязала к чурке.
Утром пошла смотреть. Нету ни петли, ни чурки. Куда девались? Рядом гора была. Смотрю, амака по косогору идет, петля на шее, на другом конце чурка. Чурка тащится за амакой, за деревья задевает. Мне шибко смешно стало. Большой амака, а совсем глупый. Перегрыз бы ремень, да не сообразит. Чурка зацепилась за корень. Амака подергал. Потом подошел к чурке и давай ее бить, а сам хнычет, как ребенок; надоела ему за ночь чурка.
Потом взял в лапы чурку и пошел на задних лапах. Мне хоть страшно, но интересно, куда он чурку понес. Недалеко скала была. Пришел амака к обрыву, заглянул вниз и бросил чурку. А ремень-то у него на шее. Сдернула чурка амаку с обрыва. С перепугу он так ревел — ветки вздрагивали.
Разбился о камни.
Я все думаю, пошто такой умный зверь и такую глупую смерть себе придумал?
Посмотрели переметы. Улов оказался, богатый. Радуется Авдо. Сейчас уху варить будем, шашлык из тайменя жарить.
Лодку несет по фарватеру. Всходит солнце, яркое, но уже холодное. В распадках на траве и деревьях лежит иней. Прибрежные кусты в ярких узорах. Косогоры в желтых пятнах березовых рощ и осин. Небо высинено до блеска. В нем тянутся косяки гусей. Иногда появляются цепочки лебедей. Летят они неторопливо, величественно. Обронят негромкий крик, и он серебряным колокольным звоном долго кружит в утренней тишине.
— С тайгой прощаются, — провожает взглядом птиц Авдо.
Впереди показался яр. Шагов на сто он вытянулся отвесной стеной вдоль реки. Возле воды шириной в полшага приплечек — узенькая полоска вроде карниза.
— Однако, глухарь пришел воды попить, камней поклевать, — говорит Авдо.
И верно. Под яром я увидел глухаря. Он неторопливо вышагивал вдоль яра, что-то клевал. Я взял ружье. О такой встрече можно только мечтать. Лодку подносит все ближе и ближе. Уже хорошо видны у глухаря мощный матовый клюв, красные брови, синева на груди.
Поднимаю ружье. Охватывает легкое волнение. Только бы не промахнуться. Иначе от Авдо хоть сбегай, будет подтрунивать. И в это время мне показалось, что с яра упал серый ком, глухарь присел, втянул голову и над собой веером разбросал хвост.
Все это произошло так неожиданно, что я вначале ничего не понял. Серый ком ударился о веер-хвост и взмыл в небо. Это был ястреб-тетеревятник. Глухарь убрал со спины веер и зашагал к лесу, зорко наблюдая за небом.
Я слышал от охотников о таких поединках, но видел впервые. Ястреб описал круг и опять спикировал на глухаря. А тот замер на месте. Ястреб уже рядом, вытянул когти, чтобы вонзить в спину глухаря. Сейчас произойдет страшное. Но глухарь точно исчез. Там, где он стоял, был черный блестящий круг с белым пятном на кромке, это виднелись перья подхвостника.