Тайна 21 июня 1941
Шрифт:
Не здесь ли лежит объяснение этому странному кусочку тишины?
Тогда это молчание (высочайше утвержденное, повторю, молчание) имеет вполне определенный смысл. И свою логику.
За этим молчанием мы не можем увидеть того, как НА САМОМ ДЕЛЕ реагировал на немецкую угрозу в эти дни Сталин. И как на него реагировало военное руководство.
Тоже НА САМОМ ДЕЛЕ.
Мы можем только верить на слово тому же Жукову (это Жукову- то!), что сам он 15 июня был за приведение войск в полную боевую готовность. А Сталин был
Только странно получается. Сталин не верит в нападение немцев, но ВСЮ армию именно в эти самые дни придвигает ближе к западной границе страны.
Есть в советской военной мемуаристике один любопытный штришок.
Из тех, кто писал мемуары, Жуков, конечно же, занимал самый верхний эшелон военной иерархии. Соответственно, знал больше других мемуаристов. Что, естественно, привлекает к его писаниям особенно пристальное внимание.
Но был военный, занимавший положение еще выше. Прямой начальник Жукова в июне 1941 года — Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко. Народный Комиссар Обороны Союза ССР.
Прожил он после войны достаточно долго.
Однако, вот что интересно. Тимошенко, в отличие от Жукова, мемуаров не оставил.
Тогда ведь «предлагалось» писать всем. Давали литературных «помощников». Со всеми удобствами. Расскажи своими словами, а потом, когда готовый труд принесут, скажи, где и как поправить.
И все написали. От сержантов до маршалов. Кто-то успел больше, кто-то (в силу здоровья и срока жизни) меньше.
И только Тимошенко отказался писать наотрез.
Юрий Мухин, кажется, высказал догадку — что-де «не захотел маршал оправдываться». Не очень это убедительно, по-моему. Потому что не понятно, почему не захотел.
Все (и наши, и немцы) в мемуарах оправдывались, а Тимошенко один такой гордый оказался. Не захотел. Ну и не оправдывался бы. Написал бы просто все, как было с его точки зрения, и пошли вы все туда-то и туда-то.
Я вот читал другое объяснение. Будто бы Тимошенко, отказавшись писать, сказал так: «Правду мне все равно сказать не дадут».
Общеизвестно, что Военно-Морской флот СССР встретил германское нападение организованно и эффективно.
Этот факт, кстати, был вынужден признать в своих мемуарах и сам Жуков.
Признал он это одной фразой. И почему-то не стал развивать эту мысль дальше. Углубляться, так сказать, в причины эффективности флотской готовности к отражению немецкого нападения.
А ведь интересно было бы послушать именно его по этому вопросу. Особенно в свете контраста между готовностью армии и готовностью флота.
Но не стал товарищ маршал углубляться.
Из этого молчания можно понять (или додумать), что как-то оно само собой так у моряков получилось — удачно встретить немцев.
Можно было бы мне возразить, что не стал Жуков говорить о флоте по той причине, что не его это было хозяйство и не хотел он поэтому туда лезть. Только не проходит это возражение.
Не проходит по двум причинам.
Первая.
Но ведь в другое же не свое хозяйство Жуков в своих писаниях как раз полез. И именно здесь же, в описании самого кануна войны.
Ведь упомянул же он (в качестве примера снижения боеготовности), что Берия «запретил выдвигаться пограничникам ближе к границе».
Хотя и непонятно, как эта мера могла оказать влияние на готовность к отражению немецкого нападения.
Но ведь ляпнул же?
Упомянул же он (в качестве другого примера благодушия) о том, что посол в Германии Деканозов разрешил приехать в Берлин накануне войны членам семей работников дипкорпуса.
И те потом «оказались в гестапо» — скорбно склонил голову Жуков. Не стал, правда, уточнять при этом, что ни с дипломатов, ни с членов их семей не упал ни один волос. Что все они вскоре были интернированы в СССР. В обмен на немецких дипломатов и членов их семей.
И опять же непонятно, каким образом благодушие Деканозова в вопросе приезда в Германию членов семей советских дипломатов повлияло на ослабление боеготовности СССР?
Но ведь ляпнул же он и по этому поводу?
Так почему бы тогда рядом с мерой по «снижению» боеготовности в НКВД и Наркомате Иностранных Дел не привести другой пример. Показать меры к повышению боеготовности в Наркомате Военно-Морского Флота? Тем более, если сам он последнее признал?
Вместо этого Г.К.Жуков привёл… «неправильные» выводы Кузнецова из его доклада Сталину о донесениях военно-морской разведки.
Понятно, что желание, вслед за тем, как он попинал Сталина, пнуть (как увидим, на пустом месте) еще и Берию вместе с Деканозовым стало для номенклатуры хрущевских времен просто условным рефлексом.
Но меру-то, меру — надо же знать?
Вторая.
О более серьезном.
Углубляться в специфику чуждой и незнакомой службы было ему вовсе не обязательно. А вот обязательно надо было бы задаться простым вопросом.
Почему там, где его самого постигло жесточайшее поражение из-за неготовности, у его соседа все оказалось как раз готово? Несмотря на то, что делал морской нарком в докладах Сталину «неправильные» выводы…
Анализировать (вспоминать и размышлять, если угодно) надо в первую очередь не победы. А как раз поражения. Это — азбука.
И первым фактом, напрашивающимся (да что там — вопиющем) к анализу, должен был стать именно этот.
Почему армия оказалась не готова, а флот оказался готов?
Ведь нельзя же всерьез верить постоянному и единственному жуковскому оправданию — в неготовности виноват Сталин. Сталин не давал, Сталин держал за руки и пр.
Нет, это проходит. Это как раз для очень многих проходит.