Тайна двух океанов (илл. Г.Шевякова)

Адамов Григорий Борисович

— Хорошо, хорошо, сию минуту плывем! — крикнул зоолог, заразившись волнением Марата. — Мы сейчас будем у тебя с Павликом.

— Ах, с Павликом! — воскликнул Марат. — Это очень хорошо! Тебе будет страшно интересно, Павлик!

Зоолог и Павлик неслись почти лежа в сине-зеленых сумерках, рассекая шлемами и плечами воду и время от времени поглядывая на компас и глубомер.

— Что этот чудак там нашел? Как ты думаешь, бичо? — спрашивал зоолог. — Ну что тебе стоит сказать, Марат! В чем там дело, а?

— Некогда, товарищ Лорд, — ответил, задыхаясь от какой-то работы, Марат. — Я тут пока раскопки делаю. Вот увидите сами… Сейчас здесь будут Цой и Скворешня. Я их тоже вызвал.

Внизу показалось дно, усеянное темными глыбами, густо заросшее морскими лилиями, морскими перьями, горгониями, известковыми водорослями, или нуллипорами, и медленно, незаметно для глаза повышающееся навстречу пловцам. Чтобы не налететь на скалы, пришлось перевести винт на пять десятых, а потом на две десятые хода. Из зеленоватых густых сумерек показалась высокая мрачная скала, похожая на башню. Ее тесно окружали несколько других — тонких, вытянутых, со шпилями.

— Здесь, наверно, — сказал зоолог.

Лавируя среди глыб и осколков и избегая водорослей, они тихо обогнули огромную скалу, за которой открылась небольшая подводная поляна.

Возле темной массы, возвышавшейся на противоположном краю поляны, двигалось из стороны в сторону яркое, слегка расплывчатое пятно света.

— Вот и мы! — сказал зоолог, зажигая фонарь на своем шлеме.

Павлик зажег и свой фонарь. Стало довольно светло. Марат с яркой звездой, горевшей на его лбу, стоял в усталой позе, опираясь на лопату, возле кучи свеженарытого песку и небольших осколков. Видны были его потное лицо, полные восхищения и радости глаза и торчащий кверху хохолок на темени — в скафандре Марат был лишен возможности бороться с ним: хохолок, как всегда в этих случаях, торчал с особо торжествующим, почти наглым видом.

— Ну что тут у тебя? Показывай! — нетерпеливо спросил зоолог.

Морские перья, словно живые страусовые опахала, шевелились, взволнованные движениями Марата. По их стволам и бородкам пробегали порой зеленые и голубые искорки, то потухая, то вновь зажигаясь. Золотисто-бронзовые горгонии на высоких, тонких, как бечевка, стеблях поднимали спиральной дорожкой штопора свои тончайшие и нежнейшие ответвления. Вездесущие морские ежи, морские звезды, голотурии, офиуры, моллюски лежали, ползали по дну, карабкались по скалам, по темным отвесным бокам того странного возвышения, возле которого стоял Марат.

Несмотря на то, что это возвышение сплошь обросло известковыми водорослями, или нуллипорами, единственными из водорослей, способными развиваться даже в этих почти лишенных света глубинах, — одного взгляда, брошенного на него зоологом, было достаточно, чтобы он закричал с восхищением и радостью:

— Корабль! Испанская каравелла!

Он бросился к этим останкам давно погибшего судна и стал торопливо обрывать все, что покрывало их в течение многих веков, проведенных ими под толщами чистейших саргассовых вод.

— Очищайте, очищайте скорее этот остров! Ищите пробоину, чтобы пробраться внутрь! — взволнованно кричал он. — Это мировое открытие! Марат! Ты прославишься на весь мир! Как ты напал на эту замечательную находку? Как ты распознал ее в таком виде?

— Ага, я вам говорил! — торжествовал Марат, ожесточенно работая лопатой, которой он очищал борта корабля. — Я был уверен, что вы оцените ее. Как я узнал? Как и вы: по корме и по носу. Видите, как они приподняты и как между ними борта опущены и изогнуты.

Павлик, увлеченный общим волнением, рвал руками водоросли, хватал морские перья, не боясь ожогов, которые он неминуемо получил бы, если бы прикоснулся к ним голыми руками.

— Что за горячка? — послышался вдруг густой голос Скворешни. — С ума вы тут посходили?!

Вместе с Цоем он опустился на дно рядом со всеми, и некоторое время, ожидая ответа, оба с удивлением смотрели на своих друзей.

— Чего ты стоишь, каланча? — накинулся на Скворешню, не прерывая работы, Марат. — Очищай корабль! Не видишь, что ли!

— Эге! — воскликнул Цой. — Здесь пахнет археологией. Живо за работу, Андрей Васильевич! — И он энергично присоединился к зоологу, срывавшему толстые стебли водорослей.

— Корабль?… Археология?… — протянул, все еще ничего не понимая, Скворешня. — А верно, похоже на корабль. Да что же вы с ним намерены делать? Чего ради очищать его от этой пакости?

— Как вам не стыдно, товарищ Скворешня? — возмутился зоолог, упираясь ногой в бок судна и дергая изо всех сил пучок неподдававшихся морских лилий. — Ведь это старинный испанский корабль эпохи Колумба и Кортеса. Это бесценная археологическая находка. Может быть, в его каютах и трюмах мы найдем драгоценнейшие исторические материалы.

— Так что же вы сразу не сказали? — заторопился гигант. — Корабль, корабль, а какой корабль — не говорят…

Он зажег свой фонарь, вынул кортик, и работа закипела с удвоенной силой.

— Марат, поднимись на палубу, — сказал зоолог, — может быть, там легче пройти во внутренние помещения.

Впустив немного воздуха в свой заспинный мешок, — Марат поднялся с грунта и скоро стал на юте. Однако работать там было совершенно невозможно. Ноги проваливались в груды обломков, заросших кораллами, нуллипорами, наполненных разнообразными полипами, иглокожими, моллюсками. Все же он попытался разобрать обломки, ища входа в капитанскую каюту, которая в каравеллах того времени всегда помещалась на юте, возле руля. Внизу, под кормой, работал Скворешня, посередине — зоолог, а у носа — Павлик. Корма осела прямо на одну из скал, окаймлявших поляну, и задралась кверху, а носом судно наполовину зарылось в грунт. Между форштевнем и скалами было метров пять свободного расстояния. Дальше гряда скал отходила в сторону и, слабо освещаемая фонарями, скрывалась в густом сумраке глубин.

Павлик бросил туда взгляд. Ему показалось, что нечто длинное бледно-серое зашевелилось у скал. Он посмотрел внимательнее, но ничего подозрительного не заметил.

«Надо с другого борта посмотреть, — подумал он. — Может быть, пробоина там…»

По ту сторону судна оказалась небольшая поляна с разбросанными по ней отдельными глыбами скал и кучами мелких обломков. Поляна и здесь замыкалась невысокой полукруглой грядой скал, среди которых чернели пятна небольших гротов и пещер, обросших вокруг отверстия водорослями и разнообразной придонной фауной.